Она закатывает глаза и начинает смеяться над моей тирадой, поэтому я посылаю ее и начинаю проверять последние материалы по делу.
― У всех есть недостатки. Вы сейчас только в «конфетно-букетном» периоде. В итоге, она устанет от твоей работы и вечной занятости. Так же, как ты, в конце концов, начнешь замечать, что она делает раздражающие тебя вещи. Прямо сейчас у вас прекрасная счастливая пора, которую все любят. Вот почему так много людей женятся, едва начав встречаться. И, именно поэтому, они разводятся, когда узнают друг друга лучше.
Она снова смеется, и я откидываюсь назад, обдумывая ее слова. Я не помню, чтобы «конфетно-букетный» период был так чертовски хорош в прошлом.
― Я чересчур много думаю об этом, ― говорю я со вздохом.
― Это твоя натура. Это то, почему ты так хорош в нашей работе. Но поверь мне: сейчас эта девушка может испускать токсичные отходы, которые заставят тебя надеть маску, но ты будешь думать, что это мило. Все согласно графику.
Она хлопает меня по плечу и уходит, а я смотрю в одну точку, когда получаю сообщение.
Лана: Твои боксеры удобные.
Я: Ты надела их? Не знал, что я их забыл.
Лана: Мне кажется, что ты сделал это специально. Чтобы иметь причину вернуться.
Я: У меня уже была причина.
Лана: Теперь у тебя их две...
К последнему сообщению прикреплена фотография Ланы ниже пояса, на которой, определенно, были мои боксеры. Я провожу рукой по волосам, ненавидя тот факт, что впервые в жизни не хочу быть на работе. Я всегда любил то, чем занимаюсь. Но девушка, которую я едва знаю, соблазняла меня взять мой первый в жизни больничный.
Я: Не снимай их. Я вернусь сегодня вечером и хочу увидеть тебя в них.
Лана: К счастью для тебя, у меня не было планов. И я буду в них, когда ты доберешь сюда.
Кряхтя от досады, я откладываю свой телефон и спешно просматриваю новые сводки. На горячую линию каждый день поступают все более нелепые звонки. Дело Бугимена остывает примерно так же, как и мое убийства-с-отрезанием-половых-органов.
Несколько других дел лежат на полке, так как никакой новой информации не появилось. Тех, кто убивает один или два раза в год, найти вдвое сложнее. Наше единственное горячее дело ― убийство и грабеж серийника (прим.: серийный убийца).
Погрузившись в работу, я просматриваю некоторые зацепки, исследую фотографии. Спустя два часа, я стою у информационной доски с наработками, до сих пор пытаясь понять, что делает этих женщин целями.
Ни одна из них не богата. Все они имеют разное происхождение. Разные национальности. Разный цвет волос.
И, несмотря на то, что все они были привлекательны, никто из жертв не был изнасилован. Импотенция ― это возможно наш профиль, но... есть еще кое-что, что движет им. Есть причина, почему он выбирает и преследует конкретно этих женщин.
Я внимательно разглядываю их глаза, затем носы, рты... В голове щелкает и мое сердцебиение учащается.
Мимо проходит Хэдли, я хватаю ее за запястье, останавливая. Я нашел то, что мы так искали.
― Лаборатория проанализировала ту глину, которую вы нашли в квартире? ― спрашиваю я, погруженный в размышления.
Она кивает.
― Да. Ничего необычного. Ее можно купить в любом магазине искусства и рукоделия. И никто не знает, почему она там была. Глину не нашли ни на жертве, ни где-либо еще в квартире. Эксперты думают, что убийца принес это на своей обуви или одежде.
― Лица жертв были тщательно очищены и выбелены. Волосы сбрили, после помыли голову, а затем отбелили, ― заявляю я, все еще решая задачу в уме.
― Да... Что это значит?
Я смотрю мимо нее туда, где сидит Донни.
― Донни, поищи картинные галереи в районе, где произошли кражи с убийствами.
Он выглядит озадаченным, но начинает печатать.
― Хэдли, мне нужно, чтобы ты посетила все художественные сайты, которые сможешь найти, и посмотрела, кто продает бронзовые скульптуры абриса лица. Сузь их по времени до тех, кто начал эту деятельность месяца за четыре, начиная с момента первого убийства, ― продолжаю я, подходя к доске Донни.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она стоит, растерянная.
― Сейчас же! ― подгоняю я ее, и она бежит к своему столу.
Донни яростно печатает, когда я подхожу и встаю за его плечом.
― В этой части города четыре галереи. Ни одна не продает бронзовые скульптуры лиц, ― говорит он, хмурясь. ― Или я должен был искать что-то другое, нежели Хэдли?
― Позвони в каждую и уточни, пытался ли кто-нибудь продать им бронзовые скульптуры. Это будут только лица.