Постепенно англичане перемешались с иностранцами, к английской и итальянской речи стала примешиваться классическая латынь, шум становился все сильнее — как и головная боль Алессандры. Она невольно покосилась на часы, когда Орричетти стал представлять ей восьмого, последнего ученого из Рима.
— Хочу предупредить тебя, что у меня есть еще один сюрприз, — промолвил граф.
— Правда? — спросила Алессандра, рассеянно слушавшая его.
— Да. Возможно, последнее имя в списке Дуайт Дэвиса было тебе не знакомо, но я уверен, что ты узнаешь этого человека, — ответил граф. — Я не единственный друг Стефано, отправившийся путешествовать в Англию.
По спине Алессандры побежали мурашки, ей стало не по себе.
— Привет, Алессандра!
Этот медовый голос! Она внезапно ощутила приступ тошноты. Это ангельское лицо!
Фредерико Беллазони заулыбался.
— Я не сомневался в том, что мы еще встретимся, — проговорил он.
Лицо леди Джаматти покрылось смертельной бледностью. Даже с противоположного конца похожа на привидение. Даже из другого конца комнаты Джек это заметил.
«Дайте ей бренди, идиоты», — подумал Джек, глядя, как итальянцы жестом приказывают лакею принести бутылку красного вина.
Не задумываясь, Джек шагнул вперед, но тут же остановился. Без сомнения, леди Джаматти без восторга отнесется к его попытке вмешаться в ее личные дела.
Видимо, леди Джаматти вообще не нуждалась в посторонней помощи.
Здравый смысл подсказывал Джеку, что ему следует удалиться. Но это было выше его сил. Он подошел еще ближе к маркизе и услышал ее разговор с одним из поклонников.
— Я настаиваю на том, чтобы ты присела, Алессандра. — Орричетти указал на стул. — У тебя в ридикюле есть уксус?
— Ох, прошу тебя, Пьетро, мне вовсе ни к чему нюхательные соли! — взмолилась леди Джаматти. — Просто у меня закружилась голова, но сейчас я себя уже отлично чувствую.
Алессандра действительно выглядела получше, но Джек заметил, что уголки ее рта неестественно напряжены.
— Уверен, что я отчасти виновен в этом. — Еще один итальянец в голубом подошел к ней, его золотистые волосы резко контрастировали с сединой Орричетти. — Мне не следовало приходить сюда, не предупредив о своем приезде. — Он грустно улыбнулся. — Но я хотел удивить вас.
— Не стоит корить себя, — сказала Алессандра. — В комнате слишком тепло, я весь день провела в пути, так что всему виной банальная усталость.
Светловолосый итальянец прижал руку к сердцу.
— Смею ли я надеяться на то, что вы почувствовали себя несчастной, увидев меня? — спросил он.
Ресницы Алессандры дрогнули, на мгновение скрыв выражение ее глаз.
— Всегда приятно встретить старых друзей, — сказала она.
— А вы счастливчик, синьор Беллазони, раз можете считать маркизу близкой приятельницей. — Засияв от удовольствия, Дуайт Дэвис поднял бокал: — За друзей — старых и новых!
В ответ раздался одобрительный гул голосов, пробки с хлопками вылетали из бутылок, комната наполнилась смехом.
Джек понимал, что ему следует смешаться с учеными, окружавшими столике напитками. И опять он замешкался, наблюдая за Алессандрой. Не будь он уверен в обратном, подумал бы, что она… испугана и очень взволнована. Но может ли это быть? Чтобы холодная, сдержанная маркиза вела себя, словно школьница?! Скорее всего это лишь игра его воображения, расшалившегося из-за мерцающего пламени свечей в канделябрах.
— Алесса, вот, возьми, полагаю, стакан знаменитой батской воды для восстановления сил поможет тебе.
Грациозно взмахнув рукой, Беллазони протянул ей стакан.
Посматривая на него, Джек вспомнил еще об одном итальянце с фамилией на букву «Б» — Боттичелли. Среднего роста, златокудрый, с улыбкой на пухлых губах, Беллазони словно сошел с одного из полотен этого мастера эпохи Возрождения.
— Grazie[8], Фредерико, — прошептала Алессандра.
Итак, эти двое настолько близки, что обращаются друг к другу на ты?
И что из этого?
Допив остатки вина, Джек отвернулся, сердясь на себя за то, что опустился уже до подглядывания и подслушивания. Личная жизнь леди Джаматти его не касается. Она для него — всего лишь одна из коллег, и с этого мгновения он сделает все для того, чтобы их отношения были сугубо профессиональными.
Никаких искр между ними, поклялся он себе.
И если она хочет восстановить бывшую интимную связь, это ее личное дело.
Отпив глоток воды, Алессандра отставила стакан.
— Спасибо, — повторила она. — Но если мне что и нужно, так это хорошенько выспаться.
Последовавший за этими словами нарочито громкий вздох привлек внимание Дуайт Дэвиса, который поспешил извиниться перед ней.
— Простите меня, леди Джаматти! — воскликнул он. — Я же знал, что вы совсем недавно приехали и очень утомлены. Поэтому незачем было приглашать вас на этот прием.
— Нет, напротив, — возразила маркиза. — Для того чтобы раскопки проходили спокойно, просто необходимо, чтобы все члены вашей команды познакомились друг с другом. Все дело в том, что путешествовать с маленьким ребенком — это примерно тоже самое, что пытаться сдвинуть с места гору камней. Так что я надеюсь, что вы извините меня, если я уйду пораньше. Уверяю вас: к утру я буду в порядке.
— Я провожу тебя до кареты, — заявил Орричегги.
Алессандре вовсе не нужна была компания, но, взглянув в его лицо, она поняла, что спорить с ним бесполезно, она лишь задержится тут, вот и все. Так что, взяв Орричегги под руку, маркиза позволила ему вывести се из комнаты?
— Прошу тебя, Алессандра, — проговорил граф, как только они остались наедине. — Позволь объяснить, почему Федерико оказался здесь.
— Да уж, пожалуйста, объясни, — кивнула она. — С каких это пор он стал экспертом подревней истории? Насколько я помню, он как рыба в воде чувствовал себя в краснобайстве и всегда любил яростно спорить.
— Да-да, мне известно, что его политические речи порой казались радикальными, — закивал Орричегги. — Но вспомни, что Стефано считал его одним из своих самых талантливых протеже.
О да, ее покойный муж действительно восторгался ораторским искусством Фредерико. Впрочем, и она тоже. Идеализм вызвал страстный отклик.
— А тебе известно, что после твоего отъезда из Италии власти Милана выдали ордер на его арест? — спросил он.
— Да, — шепотом ответила маркиза.
Граф искоса посмотрел на нее:
— Фредерико утверждает, что это не он напал на карету генерал-губернатора, и я ему верю.
В горле у Алессандры пересохло. Ведь ее тоже завораживали сладкие речи Фредерико.
— Как бы то ни было, ему пришлось сбежать в Рим, — продолжал Орричетти. — И там я помог ему устроиться преподавателем в университет — под вымышленным именем, разумеется.
— Все равно непонятно, почему он оказался здесь, в Англии, да еще в делегации итальянских ученых, — медленно произнесла Алессандра.
— Он отказался от радикализма и очень сожалеет о том, что его речи могли вызвать вспышку насилия среди тех, кто стоит за независимую Италию, — ответил Орричетти. — Последние полгода он вел тихую спокойную жизнь, посвятив себя преподаванию. А также писал о политике в Древнем Риме.
Граф замолчал, ожидая, пока лакей подаст маркизе плащ.
Алессандра накинула на голову капюшон, надеясь скрыть написанное на ее лице недоверие. Или Фредерико действительно изменился?
Ох, не стала бы она говорить об этом с уверенностью…
Орричетти подошел к маркизе, демонстративно помогая ей спуститься со ступенек.
— Но несколько месяцев назад Орричетти заявил, что австрийцы напали на его след. Вот он и решил, что разумнее уехать из города, пока охота на него не прекратится. — Граф перевел дыхание. — Так что когда меня в последнее мгновение попросили возглавить делегацию, я решил удовлетворить его просьбу о включении в группу ученых. Хотя бы в память о старых добрых временах. О старых добрых временах!