Сквозь слезы она увидела его точеный профиль, четко выделявшийся в темноте на фоне лунного света.
— Ты нарисовал слишком льстивую картину, — прошептала Алессандра.
— Это потому, что я ослеплен любовью, — рассмеялся Джек.
Она заморгала, чтобы соленые капли упали с ее ресниц.
— В таком случае даже не открывай глаза.
Джек поцеловал свою Алессу и так нежно обнял, что у нее подогнулись колени. Их тела слились воедино, и так они стояли, поддерживая друг другу, а спящие в гавани суда пели им серенады.
— Означает ли это, что твой и мой ум нашли друг друга? — наконец спросил он.
— Да. И наши сердца — тоже, — прошептала Алессандра: — У нас с тобой много общего.
— Значит, ты принимаешь мое предложение?
— Si[20].
Она почувствовала на щеке его дыхание.
— Мне кажется, что итальянский — самый прекрасный язык на свете, — проговорил Джек.
Глава 27
Завернув золотую маску в последний слой ваты, Алессандра бережно уложила ее в ящик для транспортировки и заперла на замок крышку.
Рука Джека с угольным карандашом, которым он рисовал на зернистой бумаге Минерву, застыла в воздухе, и он поднял голову.
— Со стороны Хейверстика и батских ученых было весьма великодушно навсегда передать это сокровище в Лондонское общество Юлия Цезаря, — заметил он.
— Но он же сам признался, что без нашей помощи маску так никогда бы и не обнаружили, — сказала Алессандра. Ее губы задрожали, когда она кончиком пальца провела по медным скобам на ящике. — К тому же у меня возникло такое чувство, что он побаивается… Ну, знаешь, учитывая, какой путь проделала римская армия и то, как прошла ее последняя битва… Так вот, по-моему, Хейверстик считает, что маска может быть проклята.
— Какая нелепость! — воскликнул Джек. — По-моему, у нее счастливая судьба: сначала ее надежно спрятали, а потом… Потом она свела нас вместе. — Он побарабанил пальцами по листу бумаги. — К тому же, как это ни странно, нам следует отдать должное дьяволу. Если бы не Беллазони и Орричетти, неизвестно, когда бы ее обнаружили и обнаружили ли бы вообще.
Алессандра аккуратно переложила свои бумаги.
— Ты ведь иронизируешь, не так ли? Меньше всего им хотелось сделать существенный вклад в серьезную науку.
— И их постигла божественная кара, — заметил Джек. — Минерве не нравится, когда ее священные земли перекапывает дьявол.
Алеесандра сдержала вздох.
— Минерва продемонстрировала нам свою обычную мудрость, но какой же дурочкой была я! Я ведь даже не заподозрила, что Пьетро способен на столь хладнокровное злодеяние.
Отложив в сторону угольный карандаш и бумагу, Джек подошел к Алессандре.
— Хватит корить себя за прошлое, любимая, — сказал он, обнимая ее. Он все еще не мог поверить в то, что эта женщина скоро станет его женой. — Орричетти обманул многих.
— Да, но я совершала чудовищные ошибки, — покачала головой Алеесандра.
— Мы все порой ошибаемся.
Она улыбнулась.
— Но только не ты, — прошептала она.
— Да нет, и я тоже. Помню, как я привязал твою дочь к дереву… — Он рассмеялся. — Хотя должен сказать, что это был самый лучший выход из положения. Иначе на раскопках ты не обратила бы на меня внимания.
— Разве можно не обратить на тебя внимания! — усмехнулась Алеесандра, обнимая Джека за талию.
— Особенно когда мои холодные руки поглаживаю тебя тут… и там…
— Дже-ек!
Он погладил губами мочку ее уха.
— Кстати, раз уж мы заговорили о непослушном чертенке… Где наша Изабелла?
— Марко повел ее на Милсом-стрит, чтобы угостить мороженым, — ответила Алеесандра, — Они скоро вернутся.
— Надеюсь, он не научит ее новым ругательствам.
— Если он это сделает, разрешаю тебе отрезать ему язык, — рассмеялась Алеесандра.
— Не уверен, что хотел бы скрестить шпаги с твоим кузеном, — проговорил Джек. — Он, конечно, любит похвастаться, но, насколько мне известно, Марко считается одним из лучших фехтовальщиков в Европе.
— Хм… уверена, что твой клинок не менее остер.
— М-м-м… — Усадив Алессандру на стол, он придвинулся ближе к ней. — Хотел бы я знать, хватит ли у нас времени…
Какой-то шум и стук в переднюю дверь заставил обоих вздрогнуть от неожиданности.
— Боюсь, что нет, — вздохнул Джек, торопливо расправляя ей юбки.
Заскрипела древняя дубовая дверь, Джек оглянулся и… недоуменно заморгал: он увидел сначала одну светловолосую голову, потом другую.
— Джордж? Недди?
Следующая парочка светловолосых джентльменов вошла в комнату.
— Уилл? Чарлз! Господи, кто же следу…
Джек тут же пожалел о своем вопросе, потому что уже через мгновение на фоне потемневшего дерева появилась седовласая львиная грива.
— Отец?!
— До нас дошли слухи о том, что у тебя возникли в Бате какие-то неприятности, и мы решили, что тебе может понадобиться, подкрепление, — промолвил Джордж, сбрасывая с плеч кучерский плащ.
— Спасибо, — спокойно ответил Джек! — Но я держу ситуацию под контролем.
Бросив на Алессандру оценивающий взгляд, Уильям сказал:
— Да, похоже, так оно и есть.
Эдвард и Чарлз принялись со смущенным покашливанием расправлять на себе одежду.
Не замечая их шуточек, герцог Ледьярд выступил вперед.
— Хочешь сказать, что тебе удалось одолеть врага? — спросил он.
Джеку очень хотелось отсалютовать им. Сколько бы его отец ни размахивал саблей, он больше не главнокомандующий. Отныне Джек будет сам решать, в какой битве принять участие. Откашлявшись, он выпрямился и скрестил на груди руки.
Он готов противостоять огню.
— Да, сэр, — ответил он. — Мне жать, что вам пришлось зря проделать столь долгий путь из города. Но раз уж вы здесь, позвольте мне представить вам мою…
— Ледьярд, — пролаял герцог, слегка поклонившись маркизе. — Отец этого нахального щенка. А вы… Кажется, у вас какое-то иностранное имя?..
— Да, ваша светлость. — Она встретила сверлящий взгляд герцога со спокойной уверенностью. — Маркиза Алессандра делла Джаматти.
Кустистые брови герцога угрожающе сошлись на переносице, его грубоватое лицо помрачнело. Джек знал, что не один солдат чувствовал, как у него подгибаются колени под таким сердитым взглядом герцога.
Алессандра улыбнулась.
Первым заморгал герцог.
Джеку удалось немного расслабиться. Отцу будет непросто запугать Алессандру.
— Вы должны гордиться своим сыном, — продолжала она. — Он в одиночку сумел спасти крайне важное и ценное произведение древнего искусства от рук грабителей.
— Искусства, говорите?
Ледьярд опустил глаза на фрагменты скульптур и бронзовых изделий, разложенные на столе. Вытащив из кармана жилета очки, он нацепил их на свой патрицианский нос и наклонился, чтобы получше рассмотреть ценности.
— Да, искусства, — кивнула Алессандра. — Мы высоко оценили способности лорда Джеймса, ведь он делал чудесные зарисовки сделанных на раскопках находок.
Когда Алессандра открыла папку с его работами, Джеймс сделал ей знак рукой, чтобы она остановилась.
— Вот, смотрите, — проговорила Алессандра, делая вид, будто не заметила его предостережения. — Ваш сын — необычайно одаренный художник.
— Хм! — Герцог начал перелистывать рисунки.
Джек заскрежетал зубами, но не промолвил ни слова.
— А вот некоторые его работы из Рима.
Эдвард и Уильям пытались разглядеть рисунки из-за широких плеч герцога.
— Вы ведь ученый в области античности, леди Джаматти? — спросил Джордж.
— Да. — Подбородок Алессандры чуть приподнялся. — Я профессионально занимаюсь техническим анализом древних произведений искусства.
Ледьярд поднял голову.
Из-за мерцающего света невозможно было понять, что выражает его взгляд. Однако Джек хорошо понимал, что могло быть на уме у его отца: «синий чулок» — это, пожалуй, самое мягкое выражение.