— Нет, ты не понимаешь.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что тебе нравится таинственность, интрига, волнение от того, что ты оглядываешься по сторонам во время занятий и гадаешь, кто из присутствующих помнит вкус твоей киски на его языке.
— Это то, чем ты занимаешься? — Ее голос похож на хриплый шепот.
— Помимо всего прочего. — Я прокладываю поцелуями дорожку вниз по ее шее, стаскивая с нее футболку, чтобы пососать нежную кожу у основания ее горла.
Она наклоняет голову, предоставляя мне более легкий доступ к ее горлу.
— Почему ты выбрал меня?
Мои руки находят край ее рубашки, и я стягиваю ее через ее голову. Она поднимает руки и позволяет мне снять ее без возражений.
— Потомучто... — Я обнимаю ее, чтобы расстегнуть лифчик. — ... внутри тебя есть тьма, которая зовет меня.
— Это неправда.
— Нет? — Я обхватываю ее руками за талию и поднимаю на гроб. Это делает ее грудь идеальной для моего рта. Я провожу языком по соску. — Тогда почему ты здесь?
На это она не отвечает. Ее руки сжимаются на моих плечах, когда я втягиваю ее сосок в рот, и стон, который вырывается из ее рта, превращает мой член в камень. Я придвигаюсь ближе, отталкивая ее назад, пока она не оказывается лежащей на крышке гроба, а я наполовину растягиваюсь на ней. Мой член прижимается к ее киске, ее ноги обхватывают мои бедра, и я трусь об нее, пока сосу, лижу и покусываю ее груди.
Ее пальцы скользят в мои волосы, и я протягиваю руку, чтобы оттащить ее.
— Никаких прикосновений, котенок.
— Но...
Я покусываю мягкую нижнюю часть ее груди.
— Не. Прикасайся.
Прокладывая дорожку поцелуями вниз по ее животу, я расстегиваю пуговицу на ее джинсах.
— Подними свою задницу.
Она прижимает ладони по обе стороны от бедер и приподнимается, чтобы я мог стянуть джинсовую ткань вместе с кружевными трусиками под ней с ее ног.
— Идеально, — шепчу я и целую ее внутреннюю поверхность бедра. — У меня есть для тебя задание на завтра.
Я раздвигаю ее киску большими пальцами и изучаю ее. Она влажная, блестящая. Я облизываю губы.
— В чем дело?
— Весь день без лифчика.
— Но у меня тренировка по поддержке. — Слово заканчивается шипением, когда мой язык соприкасается с ее клитором.
— Тогда радуйся, что я не сказал «без трусиков».
Я бы солгал, если бы не сказал, что часть меня получала удовольствие от того, что она раскрылась, извиваясь напротив моего рта, умоляя позволить ей кончить, когда она понятия не имеет, что я единственный человек во всем мире, которого она ненавидит. Это взывает к тьме внутри меня, к извращенному центру, который находит ее ненависть возбуждающей. Но другая часть меня хочет покончить с этим фарсом, признаться во всем, чтобы я мог трахнуть ее так, как мой член умоляет меня об этом.
Но есть границы, которые я не перейду. Я счастлив лизать ее, сосать ее клитор, удовлетворять ее собственные темные желания незнакомцем в маске в темноте. Я заставлю ее кончить ради меня, кричать ради меня. Черт, в какой-то момент я собираюсь поставить ее на колени с моим членом у нее во рту. Но трахать ее? Совать в нее свой член, пока она понятия не имеет, кто я такой?
Это запрещено.
— Син. О боже, Син.
Ее пальцы сжимают мои плечи, попеременно притягивая меня ближе и пытаясь оттолкнуть, и я хватаю ее запястья и прижимаю их, продолжая атаковать ее клитор своим языком. Она корчится, извивается, выгибается дугой. Она наполняет гробницу своими стонами и мольбами, когда проходит через свой оргазм. И когда она кончает, ее тело становится вялым и бескостным, я поднимаю голову и вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Мне нравятся звуки, которые ты издаешь для меня. — Я целую ее киску. — Мне нравится, какая ты на вкус. — Мой язык дразнит ее клитор, и она пытается вывернуться. — Мне нравится доводить тебя до оргазма. — Мои руки раздвигают ее бедра, пока я лениво вылизываю узор вокруг нее. — Я мог бы заниматься этим всю ночь напролет. — Еще одно долгое облизывание отрывает ее задницу от холодного мрамора, и я хихикаю. — Но тебе нужно вернуться в свою комнату, прежде чем твоя соседка по комнате поймет, что ты пропала.
— Но … ты не... ты не... — Ее зубы впиваются в нижнюю губу.
— Завтра вечером я хочу, чтобы ты встала на колени, с открытым ртом и высунутым языком.
Я толкаю палец внутрь нее. Она хнычет.
— Я хочу тебя обнаженной с широко раздвинутыми коленями.
Второй палец присоединяется к первому, и я провожу большим пальцем по кругу над ее клитором.
— Я хочу, чтобы твои пальцы были в твоей киске, пока ты поклоняешься моему члену.
Она выгибается, прижимается к моим пальцам. Я поднимаю другую руку, чтобы ущипнуть ее за сосок.
— И когда я кончу, ты примешь все это как хорошая девочка, какой ты и являешься... не так ли?
Ее киска сжимается и впитывает мои пальцы, когда она снова кончает.
Я целую ее в бедро.
— Такая чертовски хорошая девочка, Котенок.
Глава 101
Арабелла
Я едва осознаю, что зачитывает мистер Дрейк. Мои мысли о Сине и о том, что он сказал прошлой ночью.
Завтра ночью я хочу, чтобы ты встала на колени, с открытым ртом и высунутым языком.
Я оглядываю комнату.
Он здесь?
Сэм, один из компьютерщиков, улыбается, когда я встречаюсь с ним взглядом.
Я хочу тебя обнаженной, с широко раздвинутыми коленями.
Когда мой взгляд перемещается дальше, я ловлю ухмылку Джейса.
Я хочу, чтобы твои пальцы были в твоей киске, пока ты поклоняешься моему члену.
Боже, пожалуйста, не позволяй ему быть Джейсом. Я отрываю взгляд от его лица, ерзаю на ногах, влажность в моих трусиках отвлекает. Несколько других парней в классе тоже наблюдают за мной.
И когда я кончу, ты примешь все это как хорошая девочка, какой ты и являешься... Не так ли?
Мои груди кажутся тяжелее, соски касаются материала моей белой рубашки. Я знаю, что если посмотрю вниз, то увижу тугие пики, заметно проступающие сквозь хлопок. Я кипела от возбуждения с тех пор, как вышла из своей комнаты этим утром без лифчика, как он и требовал. Это заставляло меня думать о нашей игре, а не о записке, которую я нашла на своем столе сегодня утром.