Я успеваю мельком увидеть кремовую кожу, прежде чем она тянет мою голову вниз. Я ловлю сосок зубами и прижимаюсь бедром к ее киске. Она трется об меня, растирая себя вверх и вниз, и ее влага впитывается в ее штаны для йоги и мои спортивные штаны.
Я провожу рукой вниз по ее телу, под брюки и между ног, которые жадно, распутно раздвигаются. Она горячая, влажная, и мой палец легко скользит по ее телу. Ее спина выгибается, попка приподнимается, и мой рот следует за направлением моей руки, покрывая поцелуями ее живот, облизывая круги вокруг пупка и ниже. Она убирает руки от моего тела и спускает штаны на бедра как раз вовремя, чтобы мой рот коснулся ее киски.
Наши стоны эхом разносятся по могиле в тандеме, когда мой язык соединяется с ее клитором.
Я не прикасался к ней вот так уже несколько дней, и я наслаждаюсь ею так, словно умираю с голоду, прижимая руку к ее животу, когда она пытается выгнуться.
— Не двигайся, — рычу я. Она игнорирует меня, поэтому я кусаю ее, прихватывая зубами мясистую внешнюю губу ее киски.
Она ахает. Вздох, который превращается во всхлип, когда я снова провожу языком по ее клитору. Мои пальцы входят и выходят из ее тела, скользкого от ее возбуждения, а мой член такой чертовски твердый, что я не уверен, что смогу продержаться, если она снова положит на меня руки.
— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, — требую я.
Она не отвечает, потерявшись в удовольствии от моего рта и пальцев.
— Скажи, блядь, зеленый, — рычу я, приподнимаясь, чтобы высвободить член из штанов. — Скажи это, Арабелла. Я сжимаю пальцами ее подбородок и целую —крепко. — Скажи. Блядь. Зеленый.
Другая моя рука у нее между ног, подготавливая ее для моего члена, растягивая ее киску, чтобы она могла принять меня. Но она все еще, блядь, не сказала "да". Я снова целую ее, мои зубы оставляют следы на ее губах, подбородке, горле, когда она корчится, выгибается и стонет мне навстречу.
Ее рука находит мой член, обхватывает его и притягивает меня к себе. На ней все еще надеты штаны для йоги, но ее ноги достаточно широки, чтобы она могла прижать мой член к своей киске, и я высвобождаю пальцы, чтобы она могла направить меня внутрь.
Я подношу свои мокрые пальцы к ее губам и размазываю по ним ее сок, прежде чем наклонить голову, чтобы облизать их дочиста.
— Красный или зеленый? — Я повторяю. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
Мой член заряжен и готов. Я чувствую ее гладкость на головке, и я весь готов войти внутрь, когда она говорит.
— Да. Зеленый. Сейчас. Пожалуйста, Син. Пожалуйста, трахни меня.
Время останавливается. Я замираю.
Пожалуйста, Син.
Не Илай, но Син.
Черт.
Глава 113
Арабелла
— Да. Зеленый. Сейчас. — Я стону. — Пожалуйста, Син. Пожалуйста, трахни меня.
Вес его тела на мне горячий и тяжелый. Я чувствую, как его член исследует мой вход. Мой мозг превратился в кашу, и я не могу думать ни о чем, кроме удовольствия, охватывающего мое тело. Мне нужно, чтобы он был внутри меня. Я в восторге от чего-то, чего никогда раньше не испытывал, и мне все равно, будет ли больно в первый раз.
Я была заперта в колодце страданий в течение нескольких дней, и его послание встретиться с ним было ярким светом в моей печали. Я не знала, чего ожидать, что он планировал, и часть меня ожидала другого разговора или прощания.
Я нетерпеливо трусь об него, наполовину теряя рассудок от желания, и требуется минута или две, чтобы пришло осознание. Он все еще в моих объятиях.
— Возьми меня.
Покачиваясь вниз, кончик его члена скользит внутри меня.
Мы оба стонем.
— Нет. — Его руки грубо хватают меня за бедра, прижимая их.
— Син?
— Я не могу этого сделать. — Его слова выходят сдавленными и болезненными.
— Ч–что?
— Я не могу трахнуть тебя вот так.
— Но я хочу тебя. — Моему мозгу трудно обрабатывать то, что он говорит. — Пожалуйста, это так больно. Ты нужен мне внутри меня.
— Дерьмо. — Он двигается, чтобы высвободиться из моих ног и рук.
Я хватаюсь за него, но он толкает меня вниз.
— Куда ты идешь?
Я слышу его хриплое дыхание, удаляющееся от меня. Меня так и подмывает снять повязку с глаз, но я этого не делаю. Это закончится, если я это сделаю.
Приподнимая бедра, я вместо этого глажу пальцами между ног.
— Пожалуйста, пожалуйста, трахни меня. Я такая влажная для тебя.
Откуда-то спереди доносится страдальческий стон.
— Котенок.
— Я была твоей хорошей девочкой. Я сделала все, о чем ты меня просил. — Я не могу скрыть отчаяния в своем голосе, пока играю сама с собой. — Пожалуйста, не оставляй меня вот так. Я твоя. Вся твоя. Я не хочу никого другого, только тебя.
Тишина.
Мое сердце сжимается.
— Син?
Ничего.
— Син? — Мой голос хриплый от слез и страха.
Снимая повязку с глаз, я позволяю им привыкнуть к мягкому свету фонарика. Тени мерцают на стенах гробницы. Рядом со мной на одеяле стоит заброшенная миска с клубникой.
Здесь нет никаких признаков Сина.
От сокрушительного отказа у меня перехватывает дыхание.
Что случилось? Почему он не взял меня? Я согласна. Почему он остановился? Это часть его игры? Скручивать меня изнутри с такой сильной потребностью, что это физическая агония, что я так сильно хочу его.
Мой разум плавает в море замешательства, когда я смотрю на камень гроба.
— Син, пожалуйста. — Мои губы дрожат, влага стекает с подбородка. Я сворачиваюсь в клубок на одеяле и всхлипываю. Моя грудь снова была разорвана, и он оставил меня здесь истекать кровью в отчаянии и смятении.
Это то, чего он хотел? Я не понимаю.
Я плачу и плачу, пока у меня не заболит горло, и мне больше нечего дать. Пока меня не охватит оцепенение.
Я не могу здесь оставаться.
Син исчез.
Я не уверена, вернется ли он после этого, и даже если он попытается, мысль о встрече с ним снова наполняет меня горечью.