После того, как дверь открывается в третий раз и смущенное лицо оглядывается по сторонам, мистер Джерард вздыхает и откладывает свой учебник.
— Я думаю, что в этом году нам, возможно, нужно добавить спортивное ориентирование в расписание первокурсников. Как вы думаете, класс?
Все смеются. Парень в дверях становится красным, как свекла. На другом конце комнаты я вижу, как Арабелла одаривает мальчика сочувственной улыбкой. Это не помогает. Он краснеет еще больше от внимания старшеклассника. Смех становится громче.
— Ты его заводишь, Мичиган. — Джейс наклоняется, чтобы подтолкнуть ее.
Теперь ее очередь краснеть.
— Не будь злым. Я просто знаю, каково это - быть новеньким и ничего не знать.
Я закатываю глаза. Всегда с притворным проявлением заботы. Я встречался с ее матерью. Я знаю, как мало ее ебет. Я прочитал мрачные мысли в ее дневнике. О чем она мечтает. Какие извращенные мысли у нее бывают. В какой-то момент этот ее поступок разрушится... И я буду тем, кто разрушит его. Покажи всем уродство, которое прячется внутри, оно только и ждет, чтобы выйти наружу.
Я игнорирую, как темнота, которую она скрывает, взывает ко мне. Она хочет того, чего я не ожидал. Того, что я хочу ей дать. Чтобы наказать ее, конечно. Ни по какой другой причине. Неважно, как мой член относится к тому, чем она поделилась на страницах.
Я верчу ручку между пальцами. Если все пойдет по той же схеме, что и в любой другой год, первый вызов должен поступить в течение следующих сорока восьми часов. Они всегда заканчиваются в течение первой недели занятий, обычно за день или два до выходных. Я уверен, что они окажутся в ее шкафчике. Она единственная новая выпускница, пришедшая в школу в этом году. Я еще не слышал о том, чтобы кто-нибудь из новеньких младших классов принимал вызов. Это всегда существующие ученики или новые выпускники. Моя теория заключается в том, что люди, стоящие за этим, захотят увидеть, что она за человек. Примет ли она вызов или съежится, пойдет и сообщит об этом директору.
Я думаю, она согласится. Я прочитал ее дневник. Она отлично притворяется милой, придерживающейся правил, но я видел ее самые сокровенные мысли, и это все, что есть... притворство.
Мой член шевелится, когда я думаю о некоторых вещах, которые я прочитал. О вещах, о которых она думает, когда она одна в своей комнате. Я откидываюсь на спинку стула, кончик ручки постукивает по моим губам, и только когда голубые глаза встречаются с моими, расширяются и устремляются в сторону, я понимаю, что все еще смотрю на нее.
Ее глаза возвращаются к моим, и, вместо того чтобы отвести взгляд, я позволяю своему взгляду скользнуть по ее лицу, опуститься на ее губы, и мой язык скользит по моему, останавливаясь, чтобы поиграть с кольцом в губе. Ее губы приоткрываются, глаза расширяются. Я направляю на нее ручку, затем провожу ею по своему горлу. Угроза очевидна, и все же она не отводит своего взгляда от моего.
Класс вокруг нас превращается в приглушенный шум, пока мы ведем безмолвную битву желаний. Она проигрывает, когда ее ресницы опускаются, прикрывая глаза. Я ухмыляюсь и поворачиваюсь лицом к передней части класса, как раз вовремя, чтобы звонок возвестил об окончании урока.
До конца дня у нас нет общих занятий, и я лишь мельком вижу ее во время обеденного перерыва, прежде чем она окажется в окружении своих новых друзей. Келлан опускается на сиденье напротив меня, эффективно загораживая мне обзор.
Он пододвигает ко мне поднос с едой через стол.
— Однажды ты встанешь в очередь за едой, как и все мы, простые смертные. — Его тон насмешливый, и его губы слегка изгибаются.
Мы оба знаем, что я этого не сделаю.
— Как ты думаешь, она уже приняла вызов? — Он берет кусочек жареной картошки, обмакивает его в майонез и отправляет в рот.
Я с отвращением качаю головой.
— Ты такой гребаный язычник. Ешь свою еду как человек.
— Я язычник? Я видел твой альбом для рисования, Илай. Ты еще большее чудовище, чем я.
— Монстр с застольными манерами.
Он фыркает от смеха.
— И нет, я не думаю, что она это сделала. — Я отвечаю на его первоначальный вопрос. — Я думаю, они назначат это на выходные. Это дает больше доступа ко всему, без того, чтобы учителя мешали. Я изучил шаблоны заданий. Во всяком случае, столько, сколько смог. Люди не всегда признаются, что получают их. Но для тех, у кого есть … Четверг и пятница были самыми популярными днями, когда соревнования проводились в выходные.
— Ты знаешь, что если она с кем-нибудь об этом поговорит, то поймет, что это раз и навсегда.
— Она не будет. Ты читал ее дневник. Как только она узнает правила состязания, она оставит это при себе. — Мои губы кривятся. — Она хорошая девочка.
— Мы читали один и тот же дневник? — Келлан выгибает бровь.
Моя улыбка - сплошные зубы.
— Я не сказал, в чем она была хороша. Публично она хочет, чтобы люди видели и признавали ее хорошей девочкой, той, кто делает то, что им говорят, и следует правилам. В частном порядке, ну, ясно, что она хочет быть действительно хорошей девочкой по другим причинам.
Она думает, что знает, чего хочет. В ее дневниковых записях говорится о темных желаниях, но я не думаю, что она достаточно сильна. На самом деле нет. Она сломается. Она слаба. Она доказала это, когда на днях запаниковала во время пробежки.
Я облизываю губы. Преследование ее по лесу разбудило что-то внутри меня. Я хочу сделать это снова. Я хочу слышать ее испуганное дыхание. Я хочу видеть, как быстро двигается ее грудь в такт бешеному биению сердца. Я хочу выследить ее, заманить в ловушку и...
Нет, ты не хочешь. Ты хочешь отвезти ее из школы. Ты уже продумал все действия. Отпугни ее. Отправь ее обратно к матери. Разрушить их планы.
Но я мог бы сначала немного поразвлечься с ней... верно?
Смех достигает моих ушей, мягкий и женственный, и мои глаза сканируют комнату в поисках ее обладательницы. Светлые волосы сияют под искусственным светом, голова запрокинута, когда она смеется над чем-то, сказанным кем-то за ее столиком, она выглядит восхитительно беззаботной и счастливой.