Когда я открываю свой шкафчик, мое сердце замирает. Внутри лежит листок бумаги. Я вкладываю книгу и прикрываю записку рукой, загибая пальцы по краям, чтобы скрыть ее. Дверь снова закрывается, я запираю ее и засовываю бумагу в карман джинсов.
Слабый аромат любимых духов Лейси витает в воздухе, когда я вхожу в нашу комнату. Я закрываю за собой дверь, бросаю сумку на пол у кровати и достаю газету, чтобы прочитать записку.
Хорошая девочка. Если хочешь поиграть снова, выбери чизкейк на десерт за ужином.
Теплый, густой румянец заливает меня от похвалы.
Хочу ли я поиграть?
Я опускаюсь на край своей кровати. Это должен быть еще один вызов.
Вспоминая реакцию этим утром на первое, что я провернула, понимаю, что это стоило недосыпа. Я усмехаюсь, вспоминая смех других студентов. Шеф-повар был недоволен, но им не потребовалось много времени, чтобы выяснить, где я спрятала кофе.
Что-то внутри моей груди пробуждается к жизни.
Хочу ли я снова играть?
Хочу ли я рисковать очередной глупой шуткой?
Я улыбаюсь, уже представляя вкус чизкейка на своем языке.
Начинается следующий вызов.
Глава 24
Илай
Что-то, эмоция, которой я не могу подобрать названия, разворачивается внутри меня, когда я вижу, как Джейс хватает Арабеллу и прижимается поцелуем к ее губам. Мои пальцы сжимаются в кулаки, челюсть сжимается, и я должен остановить себя от того, чтобы броситься вперед и оттащить его от нее.
Терпение, говорю я себе. Это марафон, а не быстрый спринт.
Все зависит от ее действий за ужином и от того, захочет ли она рискнуть еще раз. Я думаю, она сделает это. Я видел выражение ее глаз за завтраком, восторг от нарушения правил.
Она производит впечатление хорошей девочки на всех окружающих, но я читал ее дневник, и у Арабеллы есть и темная сторона. Ту, которую я намерен извлечь, использовать, выставить на всеобщее обозрение и показать, что она прогнила насквозь... совсем как ее мать.
Но что, если это не так? Что, если она действительно та, за кого себя выдает? Я отмахиваюсь от этой мысли. Никто не является тем, кем кажется. Меньше всего золотоискателем.
Я отступаю в художественную студию, прежде чем Арабелла и ее друзья увидят меня и рассмотрят картину, которую я начал. Когда я понимаю, что я нарисовал, я снимаю это с подставки и рву. Никому не нужно это видеть. И меньше всего девушке, которую это изобразили.
Выбрасывая ее в мусорное ведро, я достаю из кармана коробок спичек и чиркаю одной. Картина вспыхивает, как только я бросаю ее на бумагу. Когда я убеждаюсь, что все достаточно прогорело, я использую огнетушитель, чтобы потушить пламя, затем выхожу из студии и возвращаюсь в свою комнату.
Там пусто, когда я прихожу туда. Келлан уходит, занимаясь … чем бы он ни занимался, когда не со мной. Я достаю маленькую коробочку из-под кровати, нахожу ключ в кармане и открываю ее. Внутри дневник Арабеллы.
Я достаю его, сажусь на кровать и листаю. Внутри него много материала, с которым я могу работать. Она не сдерживает свои мысли, свои мечты, свои желания... И я уже выделил некоторые из них, в которых я действительно хочу проверить ее границы. Но сначала я должен облегчить ей это. Мне нужно выбрать смелые поступки, которые постепенно повысят ее уверенность в себе, ее желание рисковать и ее волнение от участия в чем-то немного... запретном.
И я точно знаю, что делать дальше. Все, что мне нужно, это подтверждение того, что она хочет играть.
Я достаю другой предмет из коробки, толстую стопку пергаментной бумаги — той же бумаги, на которой был написан вызов. Я практиковал свои навыки и могу писать так, чтобы они были достаточно похожи на оригинальный вызов, так что любой, кто не изучал письменность, не заметит разницы.
Я разглаживаю лист, достаю авторучку и начинаю писать.
Ты такая хорошая девочка. Мне это нравится. Твой следующий вызов - Я хочу, чтобы ты вышла на улицу сегодня вечером после комендантского часа и повесила пару трусиков на входную дверь в спортзал.
Интересно, сделает ли она это. Это указывает на две вещи, которые она упоминает в своем дневнике. Желание нарушить правила и мечта, которая у нее была о том, чтобы выйти на улицу в одном нижнем белье. Это не совсем так рискованно, как делать это, но это должно доставить ей такой же трепет.
Я жду, пока чернила высохнут, а затем складываю его, готовый к тому, что Келлан возьмет, когда все будут заняты, и мы увидим, какое решение она примет.
***
Я один из последних, кто приходит в кафетерий на ужин, Келлан на шаг позади меня. Мы направляемся прямо к нашему столику и занимаем свои места. Сегодня я сижу спиной к залу, а Келлан лицом ко всем. Его губы подергиваются, и он наклоняется вперед через стол.
— Думаю, чизкейк был единственным выбором сегодня. — Он протягивает руку, и я кладу в нее сложенный пергамент. — Я вернусь.
Я откидываюсь на спинку стула и жду. Через несколько минут он возвращается, одаривая меня улыбкой, подходит к стойке и выбирает еду для нас обоих. Он отказывается от чизкейка, предпочитая вместо него фрукты, и возвращается к нашему столу.
— Пицца. — Он ставит передо мной тарелку.
— Я могу это видеть.
— Итак, что ты написал?
— Ты узнаешь, доведет ли она дело до конца. — Однако я не могу сдержать улыбку, думая о том, как она отреагирует, когда прочтет это.
Пойдет ли она на попятную? Сделает ли она это? Оглядывает ли она комнату, гадая, кто несет ответственность? Будет ли она подозревать меня?
Единственный ответ, который меня волнует, - сделает ли она это. Я надеюсь, что она сделает. Я действительно надеюсь, что она это сделает.
— Привет, Трэверс? — Я встречаюсь взглядом с Келланом, безмолвно спрашивая его, кто говорит. Он поднимает бровь и смотрит мимо меня.