Илай тяжело сглатывает и кивает.
— Спасибо.
Его измученные глаза встречаются с моими, и я слегка улыбаюсь ему. — Мы все здесь ради тебя.
Его губы приподнимаются, как будто он пытается улыбнуться, но опускаются, прежде чем улыбка обретает форму.
— Я знаю.
Я хочу крепко обнять его, но я все еще остаюсь рядом с ним. Как бы сильно я ни хотела унять его боль, я не могу.
Поездка в крематорий, кажется, длится целую вечность. Когда мы прибываем, снаружи нас ждет бесчисленное количество скорбящих, одетых в черное. Люди останавливаются и смотрят в нашу сторону, когда мы выходим из машины, все их глаза устремлены на Илая.
Игнорируя их, я наклоняюсь к нему, предлагая свою поддержку.
— Нам нужно зайти внутрь, хорошо?
Он кивает.
Я снова беру руководство на себя и веду его к ступенькам и вверх к дверям. Как бы сильно я ни предполагал, он не хочет сталкиваться с этим, ему это нужно, чтобы двигаться дальше и исцеляться. Мрачный интерьер крематория украшен белыми цветами. Когда я делаю глубокий вдох, аромат кажется мне приторно сладким. Свет льется через витражные окна, оставляя цветные лужицы на холодном мраморном полу. Это красиво, но в то же время навевает неприятные воспоминания.
Келлан на алтаре, купающийся в радуге, его остекленевшие глаза смотрят вперед.
Не думай.
Илай выкрикивает его имя снова и снова.
Не плачь.
Руки Илай были покрыты кровью, а грудь Келлана пропиталась красным.
Продолжай двигаться.
Нас направляют вперед, к сиденьям на передних скамьях. Эллиот проскальзывает первым, затем Елена, пока я не оказываюсь зажатой между ней и Илаем. Знакомые лица окружают нас — ученики и учителя из школы. Другие, которых я не узнаю, полагаю, это семья Келлана. Так много людей здесь отдают дань уважения мальчику, чья жизнь оборвалась слишком рано.
Я не могу заставить себя поднять взгляд на гладкий черный закрытый гроб или фотографию Келлана, которая прямо над ним. Вместо этого я сосредотачиваюсь на мальчике рядом со мной, держа ледяную руку, которая все еще цепляется за мою, у себя на коленях. Я провожу большим пальцем по его коже и изо всех сил стараюсь согреть ее. Ритмичное движение немного успокаивает мои нервы.
Илай сидит, уставившись вперед, его глаза прикованы к гробу.
Грусть резонирует между нами — нить, соединяющая нас в этот единственный момент времени.
Прощай, Келлан. Мне так жаль. Это никогда не должно было так заканчиваться.
Я позволяю горю течь через меня, разрушая стены, которые я возвела так высоко, пока не ощущаю поцелуй своих слез на губах, когда они скатываются по моим щекам и капают с подбородка.
Глава 109
Илай
Церемония продолжается и продолжается. Люди встают и произносят слова. С таким же успехом они могли бы говорить на иностранном языке, учитывая все то внимание, которое я им уделяю. Мое внимание не переключается с гроба, пока все не встанут.
Я не хочу быть зомби. Так что проследи, чтобы они сожгли мое тело дотла.
Что, если я умру первым?
Не будь смешным. Я умру задолго до тебя. Монстры живут вечно, Илай. Самые красивые умирают молодыми.
Ты хочешь сказать, что я некрасивый?
Конечно, нет. Просто не такой красивый, как я. В любом случае, тебе нужно убедиться, что они делают это правильно. Я хочу, чтобы все смотрели, как я горю. Ты сделаешь это для меня, не так ли?
Ты такой чертовски ненормальный, Келл.
Воспоминания о нашем разговоре о плюсах и минусах погребения или кремации проносятся у меня в голове, пока гроб медленно перемещается в печь за занавесками.
Когда гроб исчезает, мое горло сжимается. Мое сердце выбивает быстрый ритм о ребра. Я не могу дышать. Я не могу смотреть, как горит мой друг. Мне нужно выбраться отсюда.
Высвобождая свою руку из руки Арабеллы, я протискиваюсь мимо нее.
— Илай? — Она шепчет мое имя, и я качаю головой, но не прекращаю двигаться.
Перед глазами все плывет, то появляется, то исчезает, и я сталкиваюсь не с одним человеком по пути к дверям. Свежий весенний воздух ударяет в меня, когда я выхожу на улицу, и я делаю вдох за вдохом, наполняя легкие, пока они не начинают болеть от давления. Мои глаза горят. Мои руки дрожат. Я не знаю, хочу ли я плакать или пить, но что-то нужно сделать.
— Илай? — От этого голоса у меня напрягается позвоночник. Это не Ари и не мой отец.
Я медленно поворачиваюсь, и мой взгляд останавливается на каштановых волосах. Небольшая часть меня отмечает, что он выглядит таким же усталым, как и я, но я отбрасываю это в сторону. Мне похуй, как он выглядит, что он чувствует.
— Что ты здесь делаешь? — Мой голос звучит ровно и отрывисто.
— Мы, возможно, и не были близки, но я никогда не хотел видеть его мертвым.
Что-то есть в его голосе, в его позе. Мои глаза сужаются.
— Ты знал. — Это не вопрос.
— Нет, я...
— Не лги. — Я делаю шаг вперед и вцепляюсь пальцами в его рубашку спереди, чтобы притянуть его ближе к себе. — Ты, блядь, знал. — Мой голос так же пуст, как и моя душа.