— В гробнице есть туннель? — Я не могу скрыть потрясения в своем голосе.
— Один из многих.
— Как давно вы знаете о них?
— Мы с Келланом нашли их на втором году пребывания здесь.
Мой взгляд блуждает по каменным стенам.
— Неудивительно, что ты всегда был здесь до меня, и я никогда не видела тебя, когда выходила в лес.
— Есть еще один, который выходит на краю кладбища. Я использовал его чаще, чем этот. — Задувая пламя на спичке, которую он держит, Илай поворачивается. — Иди сюда.
Все еще злясь на него за то, что он сделал со мной ранее, я колеблюсь, прежде чем подойти ближе к нему.
— Чего ты хочешь?
— Здесь нам будет теплее. — Он указывает на серое одеяло, которое было свернуто и оставлено на полу. Он наклоняется, поднимает его и встряхивает, обнаруживая под ним другое. Он расстилает его, садится на него сверху и кладет второй себе на ноги.
— Ты собираешься стоять там и мерзнуть, или собираешься тащить свою упрямую задницу сюда? — Его голос сух.
Я хмурюсь и закатываю глаза, но не могу придумать ни единой причины, почему было бы лучше остаться там, где я есть, поэтому присоединяюсь к нему на импровизированной кровати. Он натягивает на меня одеяло, затем обвивает рукой мою талию и притягивает ближе к себе.
— Я все еще ненавижу тебя, — бормочу я, прижимаясь лицом к его груди. — Что это было? Прошло всего двадцать четыре часа с тех пор, как я узнала, что ты Син.
Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как он нашел меня сломленной.
Все накатывает на меня волнами, и я чувствую, что меня тянет назад к тому, что я чувствовала, когда он нашел меня в часовне.
Губы Илая касаются моего лба.
— Там, когда все смотрят, мы должны вести себя так, как будто ненавидим друг друга.
— Мы действительно ненавидим друг друга.
— Ты же знаешь, что это нечто большее, Котенок.
— Секс.
Его губы улыбаются на моей коже. — Хороший секс.
Я легонько бью его кулаком по ребрам. Он хрюкает.
— Часть меня была уверена, что то, что ты сделал, было шоу, но другая часть боялась, что ты просто снова играешь со мной.
Его рука перемещается, чтобы обхватить мой затылок, его пальцы запутались в моих волосах, чтобы приблизить мое лицо к его.
— Я должен был заставить их поверить, что ты ничего для меня не значишь, Ари. Если они подумают, что между нами нет ничего, кроме ненависти, они могут оставить тебя в покое.
Я смотрю в эти зеленые глаза, которые в прошлом одновременно пугали и возбуждали меня огнем в их глубине.
— Но что, если они этого не сделают?
— Тогда нам нужно продумать наш следующий шаг.
— Ты хочешь сказать, что и дальше будешь вести себя со мной как придурок?
Он вздыхает.
— Это единственный способ, которым это сработает.
Я откатываюсь от него и пытаюсь сбросить одеяло. Он хватает меня за руку и тянет назад, пока я не оказываюсь наполовину лежащей на нем.
— Нет. Останься.
Я пытаюсь пошевелиться, но его руки обвиваются вокруг меня, удерживая на месте.
— Почему?
— Потому что, когда мы одни, мы Илай и Ари. Там, снаружи, я монстр, а ты школьная шлюха.
Я напрягаюсь от его выбора слов.
— Я не шлюха.
— И я не был монстром, пока они не заставили меня играть эту роль. Послушай меня, котенок. Когда мы одни, мы можем быть теми, кем хотим быть. Там... — Он бросает взгляд на запертую дверь. — Мы те, кем нам нужно быть, чтобы обеспечить твою безопасность. Мы показываем нашу ненависть.
— Но ты можешь быть таким жестоким, а спортсмены … они... — Я вздрагиваю, мой голос срывается.
Он убирает прядь волос с моего лица.
— Ты позволишь мне беспокоиться о них. У нас есть четыре недели до весенних каникул, а потом мы сможем отдохнуть от наблюдающих за нами глаз.
Следующие двадцать восемь дней бесконечно тянутся передо мной, и у меня перехватывает горло. Секунду я пытаюсь дышать.
— Это очень долго.
Он хватает меня за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом.
— Вот в чем дело. Я буду запугивать тебя публично, а ты можешь трахать меня так, как будто ненавидишь меня наедине. Укуси меня. Вцепись в меня. Пометь меня. Возьми то, что тебе нужно, чтобы унять боль и доставить себе удовольствие.
Его губы встречаются с моими, но я отстраняюсь от поцелуя.
— Ты просто хочешь трахнуть меня снова.
Его губы изгибаются.
— Не отрицай, что хочешь меня.
— Ты такой засранец. — Но словам не хватает остроты. Я вырываюсь из его объятий и ложусь рядом с ним под одеяло.
Он не пытается остановить меня. Вместо этого он тянется за чем-то справа от себя. Я смотрю на металлическую жестянку, которую он поднимает. Открыв крышку, он достает самокрутку и массивную металлическую зажигалку, затем закрывает ее и откладывает в сторону.
Он подносит косяк к губам и щелкает зажигалкой. Дотрагиваясь до пламени до конца, он глубоко вдыхает, затем протягивает его мне.
— Возьми.
Я беру это у него.
— Косяк?
Он пожимает плечами.
— Это поможет тебе расслабиться. Тебе это нужно после последних двух дней. Это снимет остроту твоих чувств. — Он улыбается. — Я позабочусь о том, чтобы ты не уплыла.