Его комната очень похожа на мою. Та же со вкусом подобранная дорогая мебель. На матрасе накинута толстовка с капюшоном, а его кровать в смятом беспорядке. Я обыскиваю каждый дюйм помещения, но не нахожу никаких признаков телефона. Он не спрятан ни в одном из ящиков, ни под его подушками.
Мое внимание переключается на стопку альбомов для рисования. У него есть свои гребаные рисунки, чтобы занять его, в то время как у меня нет ничего, кроме своих мыслей. Я сбрасываю их со стола и чувствую укол вины в ту секунду, когда они падают на пол. Пытаясь поднять их, моя рука замирает над первым, который выпал открытым. Там есть наброски меня — и они не похожи на те жестокие, которые я видела раньше.
Нет, на одном моя голова склонена над книгой, а нижняя губа зажата между зубами. Я переворачиваю страницу. На следующем наброске я сплю на кровати, подложив руку под щеку. Я листаю страницы. На каждой - мой рисунок. Портреты, запечатленные в откровенные моменты моей жизни.
Глава 57
Илай
Знакомый скрип двери моей спальни проникает в сон, в котором я нахожусь, и мои глаза резко открываются. Я хмурюсь, затем откидываюсь на спинку дивана. Полагаю, Арабелла рискует и обыскивает мою комнату, пока меня здесь нет. Я не собираюсь ее останавливать. Мне нечего скрывать. Я хочу, чтобы она знала, кто я такой. Если она сможет выяснить это, порывшись в моих вещах, пожалуйста, она может это сделать.
Я провел прошлую неделю, разбираясь в том, что произошло после просмотра загруженного видео. Поговорив с Келланом, директором Уорреном и советником Кларк, я собрал воедино последовательность событий. Разговор об этом с ними тремя привел меня к осознанию того, что все время, с тех пор как я вернулся в Академию Черчилля Брэдли, кто бы ни отправлял сообщения Арабелле, он прививал мне привычку. Заставляя меня реагировать на все, что она делала, и наказывая ее, когда я этого не делал, мне вбили в голову, что я должен причинить ей боль, чтобы спасти ее.
Келлан считает, что концом игры всегда было это видео. В нем содержались триггеры, которые я игнорировал годами, и, объединив их с непреодолимой потребностью сохранить Ари жизнь, они превратили меня в монстра, в котором меня обвиняли.
Но пока Ари не готова слушать, я не могу ничего из этого ей объяснить. Когда она наконец признала меня, заговорила со мной и боролась со мной, это дало мне надежду, что у нас все получится. Просто с моей стороны это займет время и терпение. Что-то, в чем я не очень хорош, но я собираюсь стараться изо всех сил, потому что в противном случае я могу просто потерять все, что для меня важно.
Когда моя дверь скрипит снова, я закрываю глаза, чтобы она не знала, что я не сплю, и позволяю ей сбежать. Она была там какое-то время. Понятия не имею, что она увидела. Определенно, моя одежда — ничего интересного там не было. Может быть, мои альбомы для рисования?
Может быть, она рылась в моем нижнем белье. Мои губы подергиваются при виде того, как она роется в моем комоде.
Я знаю, что она будет искать мобильный телефон или какой-то другой способ связи с внешним миром, но она ничего не найдет. Я не лгал, когда сказал, что Келлан забрал все наши телефоны. Если бы она уделила мне пять минут своего времени, я бы сказал ей почему.
Я снова засыпаю, все еще думая обо всем, что мне нужно ей сказать.
***
Звук дождя, барабанящего по крыше, будит меня. Я поднимаюсь с дивана, потирая затылок, чтобы ослабить затекание. Комната погружена в темноту, и когда я разворачиваюсь, чтобы опустить ноги на пол, ее освещает молния через окно. Вскоре после этого раздается низкий раскат грома.
Зевая, я проверяю, все ли заперто, а затем иду по коридору в свою спальню. Я снимаю толстовку и бросаю ее на комод, выхожу из спортивных штанов и забираюсь в кровать. У меня на прикроватной тумбочке три альбома для рисования, поэтому я беру верхний и листаю его.
Там полно набросков Арабеллы. Я нахожу пустую страницу и беру карандаш в руки, набрасывая ее сегодняшний образ. Она спиной ко мне на кухне, когда готовит ужин, волосы собраны в неряшливый хвост, голова повернута так, что виден ее профиль. Ее нос сморщен, когда она концентрируется.
Улыбка растягивает мои губы, когда изображение обретает форму.
Длинные густые ресницы изгибаются над сосредоточенно прищуренными глазами. Пальцами одной руки она барабанит по столешнице рядом с плитой, пока жарит бекон.
Над головой грохочет гром, и я вылезаю из кровати, чтобы раздвинуть шторы и посмотреть на грозу. Между молнией и громом есть промежуток, так что гроза еще не над головой, но она приближается. С каждой вспышкой молнии я вижу, как деревья, окружающие хижину, раскачиваются на ветру.
Шум смешивается с раскатами грома, и я хмурюсь, поворачиваясь к двери. Это был крик? Когда это больше не повторяется, я решаю, что мне, должно быть, почудилось. Не удивительно, что снаружи бушует шторм.
Я задергиваю шторы, забираюсь обратно в кровать и выключаю свет. Откидываясь на подушки, я закрываю глаза.