— Поверьте, это письмо потрясло меня ничуть не меньше. Я никогда не подозревала, что Том… я так любила его… что он не был моим настоящим отцом.
— А может… — с горечью начал Хьюго, потом встал и прошел мимо нее к окну, — может, будет лучше оставить все как есть?
— Может. — Глупо, что она чувствует себя такой задетой. Особенно ранило то, что он высказал вслух ее собственные мысли. — Только во всем, что здесь написала моя мать, столько страсти, такая сила чувств, что я сочла: мой долг, ради нее и меня самой, — доставить вам это послание. Совершенно очевидно, что вы были любовью всей ее жизни…
— А она — моей. — Голос Хьюго дрогнул. В его искренности невозможно было усомниться. Он пересек комнату и снова сел. — Прости меня, Джинни. Меньше всего я виню тебя. — Его улыбка была мимолетной и мучительной. — Просто… это… это такой удар — думать, что Джейн… что ты…
— Я, конечно, чувствую себя виноватой в том, как все вам преподнесла. Существует множество благоразумных способов, мне следовало бы выбрать один из них. Например, связаться с вами через третье лицо; я очень хорошо знаю, что это можно было бы предпринять. А вместо этого бросилась сюда, думая, что смогу все сделать сама… Но не волнуйтесь, я никогда никому ничего не скажу. Мы с вами единственные, кто знает…
— Спасибо тебе. Я не перенес бы, если бы Мэрион узнала, хотя… она догадывалась, что у меня была женщина… — Он тяжело вздохнул. — Мы познакомились и поженились сразу после того, как я окончил «Вест-Пойнт», но практически сразу же она поняла, что ей не по душе жизнь офицерской жены. Мэрион осталась здесь, в родном доме, со своими родителями. Все ее друзья были поблизости, и ей нравилось жить на ранчо. К тому времени, как я отправился во Вьетнам, мы уже, собственно, жили врозь, кроме отпусков. Почти разошлись. А затем в Гонконге я встретил Джейн…
Хьюго надолго замолчал. Казалось, он забыл о присутствии Джинни, в его глубоко посаженных глазах отражалась смесь счастья и боли.
— Словом… — продолжил он, слегка пожав плечами, — я не могу объяснить, хочу только сказать, что отчаянно влюбился в нее — такого никогда раньше в моей жизни не было. То же произошло и с Джейн. Если бы она согласилась развестись с Томом, я бы оставил Мэрион, мы бы поженились, и какой отличной была бы наша жизнь… для всех нас. Но ты, наверное, знаешь, что твоя мать придерживалась очень твердых принципов, и я не сумел переубедить ее. И, кроме того, она не могла причинить боль твоему отцу. — Произнеся это слово, он нахмурился — Да. — Джинни окатило волной сочувствия к нему, но она подавила желание протянуть руку, чтоб утешить его. Он не был человеком, который принял бы такой жест. — Да, я понимаю.
— Наконец твой отец, — он мрачно усмехнулся и поправил на этот раз оговорку, — я имею в виду, Том, должен был вернуться. Во Вьетнаме все уже кончалось, и мы решили расстаться. Так случилось, что я был тяжело ранен, меня увезли на носилках и мне предстоял еще долгий период выздоровления. Я пытался примириться с упорством Джейн, хотя не буду притворяться, что это далось мне легко. Я провел много горьких, страшных ночей. Мы с Мэрион договорились попробовать спасти наш брак ради всех нас, ведь надо было думать о Джейке. Я решил уволиться из армии и основал свою собственную компанию. На первых порах упорная работа, возможно, помогала выбросить из головы личные проблемы, а в социальном плане Мэрион оказалась неоценима… Словом, последние двадцать, или около того, лет мы были счастливы.
— Думаю, любой, кто вас видит, понимает это.
— Как она сказала, нам повезло. Но я был бы еще счастливее, если бы у меня… — Его голос затих, и он углубился в свои мысли.
Джинни тоже сидела тихо, думая о своем. Она очнулась, почувствовав его взгляд.
— Я хочу, чтобы ты знала: я совершенно согласен с одной вещью, которую сказала сегодня вечером Мэрион. Твои родители очень гордились и — о Боже — очень гордятся тобой.
— О-о!.. — Она была готова расплакаться.
— Прости, что сначала вел себя обескураживающе. Но было таким шоком услышать имя, а затем… — он посмотрел на письмо, которое продолжал держать в руке, — а затем узнать, вопреки всему, во что верил, что у меня есть дочь.
— Должно быть, это странно. — Наплыв эмоций, которые Джинни не смела выпустить наружу, был почти непреодолим, и, пытаясь отвлечься, она потянулась за другими вещами, которые хранила ее мать, и достала небольшую картинку. — Вот… я не уверена, значит ли она что-нибудь для вас, но… я вижу, что ее нарисовала моя мать. — Она дотронулась пальцем до инициалов в углу картинки.