— Уедешь работать?
— Да.
— Как это уедешь работать?
— Я работаю по контракту, беру работу месяца на три, иногда на полгода. Иногда берусь за работу по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю, три месяца работаю, один отдыхаю. Строительство. В основном в штате, но иногда и в других. Я думал, ты поняла.
— Ну, вроде того, но...
— Так что, когда я уеду, а ты останешься, я...
— Четырнадцать часов в день? — перебила я.
— Да.
— Это законно?
— Когда тебе за это платят кучу денег — да.
Я указала на то, что казалось мне очевидным:
— Но это безумие.
— К этому привыкаешь.
Мне не понравилось, что он работал по четырнадцать часов в день, это очень бесчеловечное расписание. Мне также не понравилась мысль о том, что он уедет на целых три месяца, не говоря уже о шести. Это будет бесчеловечно по отношению ко мне.
Однако этот разговор предоставил удачную возможность, и я подумала, что если буду осторожна, то смогу использовать его, чтобы предложить финансовую помощь.
Так что я осмотрительно начала:
— Макс, через какое-то время, если я перееду...
Потом я замолчала, осознав, что была недостаточно осмотрительна, а ведь я еще не добралась до сути вопроса.
Я поняла это, потому что его глаза опасно сузились, и он перебил меня:
— Через какое-то время?
— Ну, да, я подумала, что когда перееду, то сниму квартирку в городе, может быть, в таунхаусе...
— Их сдают на год, — сообщил он.
— Ну, ладно.
— Ты не будешь жить в городе целый год.
— Не буду?
— Ни хрена.
— А где я буду жить?
— Здесь.
Я снова уставилась на него широко открытыми глазами.
— Здесь? — спросила я.
— Да.
— Но я не могу переехать сюда.
— Черт возьми, почему нет?
Я моргнула, не зная, что ответить, потому что ответ очевиден. И этот ответ: я не могу переехать сюда, потому что мы знакомы всего неделю.
Макс продолжал:
— Если я уезжаю, детка, то, когда вернусь, хочу, чтобы ты была в моей кровати, а не в какой-то кровати в таунхаусе в городе.
— Макс...
— И пробыв вдали от тебя несколько месяцев, я не хочу тратить время, ожидая, пока ты приедешь на гору, или тратить бензин, добираясь до тебя, когда ты изначально должна быть здесь.
— Макс...
— Или трахать тебя одну ночь в твоей кровати, другую — в моей.
— Макс...
— Таскать одежду туда-сюда.
— Макс! — громко сказала я, чтобы привлечь его внимание.
— Что?
— А как же арендаторы?
— Ты будешь жить здесь, Герцогиня, я перестану сдавать дом в аренду.
Я снова моргнула и начала:
— Но что насчет...
— Именно по этой причине я и не могу сохранить землю, которую оставил мне Керт. Без доходов от аренды будет сложнее.
Эта новость заставила меня перестать дышать.
Потом я спросила:
— Ты мог бы сохранить ее, если не потеряешь доходы от аренды?
— Да, но ты переезжаешь сюда, так что я теряю доходы от аренды.
Неожиданно мой день стал ярче, и, чтобы сделать его ярче и для Макса, я предложила:
— Так я могу помочь.
Но день Макса явно не стал ярче. Я поняла это по тому, как потемнело его лицо.
— Нет, не можешь.
Я положила ладонь на его челюсть, на сердце у меня полегчало.
— Если я перееду сюда, то не смогу жить, ничего не вкладывая.
— Сможешь, детка.
Я опять моргнула, сердце снова упало.
— Что? — спросила я, ничего не понимая.
— Денег не мало, их более чем хватает, с лихвой. И все будет хорошо, у нас будет хорошая жизнь, мы сохраним землю. Пользуясь доходами от аренды, я уже выплатил кредит на строительство, так что дом не заложен, остаются налоги и коммунальные платежи, а их я оплачиваю.
— Но...
— Это не обсуждается.
— Но...
— Ты будешь тратить свои деньги на свои шикарные шмотки. И можешь посадить цветы и покупать всякие штуки для кухни.
Я уставилась на него в шоке. Он правда сказал «посадить цветы и покупать всякие штуки для кухни»?
Я с готовностью напомнила:
— Макс, несколько лет назад мы отметили начало нового тысячелетия.
— И что?
— То, что я буду зарабатывать деньги. Я могу помочь.
— Нет, — отрезал он коротко, твердо и окончательно.
Я снова уставилась на него.
Потом спросила:
— Это все? Нет?
— Это все. Нет.
— Я думала, для тебя не проблема, что я зарабатываю больше.
— Не проблема.
Я больше не была шокирована, а снова находилась в замешательстве.
— Я не понимаю.
— Для меня не проблема, что ты зарабатываешь больше. Проблема в том, что ты хочешь платить по моим счетам.
Вот оно что. Мистер Колорадо такой мачо. Я так и знала, что где-то должен быть подвох.
— Если я стану жить здесь, это будут наши счета, — заметила я.
— Когда ты станешь жить здесь, ты будешь моей женщиной, а я забочусь о своей женщине, так что это мои счета.
Потеряв терпение, я воскликнула:
— Алло! Макс! Мы в двадцать первом веке. Следуй за мной в мир, где существуют сотовые телефоны, системы спутниковой навигации и компьютеры, которые можно носить в кейсе, вместо ЭВМ размером с целую комнату. О, и где женщины уже много десятилетий вносят финансовый вклад в семейный бюджет.
Его лицо осталось таким же темным, а голос был низким и беспощадным, когда он сказал:
— Не смешно, малышка.
Я напряглась всем телом и вытаращилась на него:
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
Мы молча смотрели друг на друга, а я чувствовала себя так, словно на меня обрушилась целая серия ударов в живот. Я лежала на спине, но мне все равно не хватало воздуха.
У меня имелась противоречивая информация о состоянии дел с банковским счетом Макса, но эти сведения поступали не от Макса. До сих пор.
Я сложила вместе то, что знала.
Я знала, сколько стоило снять его дом на неделю — небольшое состояние. И то, что я заплатила, не было самой высокой стоимостью. В зимние месяцы арендная плата была почти вдвое выше того, что заплатила я. Если он был дома только два месяца в году и дом постоянно сдавался, а он сказал, что так и было, особенно зимой, он сделал на нем состояние.
И он уже выплатил кредит.
И у него было два квадроцикла, снегоход, мотоцикл, машина, накрытая брезентом, и Чероки не самой последней модели, но далеко не старый. И приходящая домработница.
Может, он и не богат, но точно неплохо обеспечивает себя.
Чего он не желал, так это позволить маленькой женщине внести вклад в совместные финансы. Он позволит своей мужской гордости помешать сохранить его гору нетронутой.
Да, вот он, подвох. Та часть, когда хорошее начало совместной жизни с кем-то превращается в плохое. Мою кожу начало покалывать от страха, но я слишком сильно была занята попытками контролировать ярость, которая почти ослепила меня.
— Гордый и упрямый, — прошептала я, и мой взгляд превратился в сердитый.
— Что? — спросил он, нахмурившись.
Я быстро скатилась с кровати и принялась лихорадочно копаться в одежде, которую мы разбросали вчера ночью. Схватив его футболку с длинным рукавом, я выпрямилась и натянула ее через голову, запутавшись в многочисленных складках.
— Гордый и упрямый, — бормотала я из-под футболки, сражаясь с рукавами.
— Нина, ложись обратно в кровать.
Я наконец-то отдернула футболку и сердито зыркнула на Макса.
— В точности как твоя мама! — обвинила я, повысив голос.
Его и так сердитое лицо стало пугающим, а голос зазвучал предостерегающе.
— Нина, ложись обратно в кровать.
— Нет! — рявкнула я. — В кровати ты можешь делать со мной все, что захочешь, Макс, и когда ты это делаешь, признаю, мне это нравится. Но когда ты не трахаешь меня, ты не можешь мне приказывать.
Его брови сошлись у переносицы, и он тихо и сердито пророкотал:
— Что за херня?
Закатывая рукав, я наклонилась вперед и фактически проорала: