Брет определенно сразу понравился ее родителям, и Хилари было крайне досадно, что он так легко вписался в общую картину. С отцом они сразу начали называть друг друга по именам и беседовали как старые друзья. Многочисленные родственники Хилари могли любого заткнуть за пояс, но Брета они не устрашили. За каких-то полчаса он очаровал двух ее невесток, завоевал уважение братьев и восхищение младшей сестры. Пробормотав что-то про пирожки, Хилари ускользнула в кухню. А спустя несколько минут услышала:
– Какая похвальная хозяйственность.
Круто повернувшись, она увидела стоящего в дверях Брета.
– У тебя нос в муке. – Он осторожно вытер его пальцем.
Хилари отшатнулась, продолжая орудовать скалкой.
– Пирожки, значит? А с чем? – И он облокотился о кухонный стол, явно намереваясь задержаться здесь надолго.
– Лимонные меренги, – коротко ответила Хилари, не желая поощрять его к разговору.
– Обожаю лимонные меренги! Люблю все кисло-терпко-сладкое. – Он смотрел на ее хмурое лицо с улыбкой. – Они мне напоминают тебя.
Она метнула в него испепеляющий взгляд, абсолютно его не смутивший.
– А у тебя ловко получается, – прокомментировал он, когда она раскатала второй слой теста.
– Мне лучше работается в одиночестве.
– Где же твое знаменитое деревенское гостеприимство, о котором столько говорят?
– Вы ведь уже сами себя пригласили на ужин? – Хилари раскатывала тесто с такой яростью, словно оно было ее личным врагом. – Зачем вы приехали? – спросила она требовательно. – Захотели поглазеть на нашу примитивную ферму? А потом в Нью-Йорке потешиться над моей семьей вместе с Чарленой?
– Перестань! – Брет шагнул к ней и взял за плечи. – Неужели ты совсем не ценишь своих родных, раз говоришь такое? – Но сердитое выражение тут же сменилось удивленным. – У вас замечательная ферма, твои родные – прекрасные, сердечные люди. В твою маму я просто успел влюбиться.
– Ну, извини, – пробормотала она, снова поворачиваясь к столу. – Это я глупость сказала.
Брет сунул руки в карманы джинсов и подошел к решетчатой двери.
– Кажется, бейсбол в разгаре?
Дверь закрылась за ним. Хилари немного погодя выглянула в окно и увидела, как Брет включился в игру, затеянную братьями. Хилари вернулась к своим пирожкам, а со двора до нее доносились жизнерадостные крики и смех.
Потом в кухню вошла мама, заговорила весело, но Хилари отделывалась только невнятным бормотанием. Оживление, царившее во дворе, сбивало ее с толку.
– Зови всех мыть руки, – прервала ее раздумья мама, и Хилари машинально подошла к двери, распахнула ее и пронзительно свистнула. Но тут же поспешно вынула пальцы изо рта и выругала себя за то, что снова сваляла дурака перед Бретом. Вернувшись в кухню, она захлопнула за собой дверь.
За ужином она оказалась за столом рядом с Бретом и, не обращая внимания на спазмы в желудке, включилась в застольную беседу, чтобы родные не заметили ее смятения.
После ужина семейство потянулось в гостиную, и Брет снова погрузился в какую-то дискуссию с отцом. Тогда Хилари демонстративно занялась игрой в машинки на ковре со старшим племянником. Его младший братик подбежал к Брету и залез ему на руки, и Хилари уголком глаза наблюдала, как Брет подбрасывает малыша на колене.
– А ты живешь в Нью-Йорке с тетей Хилари, да? – внезапно спросил ребенок, и Хилари со стуком выронила на пол грузовичок.
– Не совсем. – Брет медленно улыбнулся, увидев, как запылали у нее щеки. – Но я правда живу в Нью-Йорке.
– А тетя Хилари обещала взять меня на крышу Дома империи! – с гордостью заявил малыш. – И я плюну оттуда в воздух на высоте миллион футов. Пойдем с нами, – пригласил он с детским великодушием.
– С большим удовольствием. – Брет взъерошил темные волосы ребенка. – Когда соберетесь, обязательно скажи мне.
– Только нельзя, чтобы день был ветреный, – объяснил мальчуган. – Если плюнуть на ветер, то попадешь в себя. Так тетя Хилари сказала.
Все засмеялись, а Хилари подхватила мальчика на руки и унесла в кухню:
– Там, кажется, остались пирожки. Надо чем-то занять твой ротик.
Когда начало смеркаться, братья Хилари со своими семьями отправились по домам. На горизонте протянулись розовые полосы – следы закатившегося солнца. Некоторое время Хилари стояла на крыльце в одиночестве, наблюдая, как темнота поглощает сумерки, как вспыхивают первые звездочки и начинают стрекотать цикады.
Она вошла в дом, который показался странно тихим. Тишину нарушали только напольные старинные часы. Хилари свернулась в кресле и принялась смотреть, как папа и Брет играют в шахматы. И невольно залюбовалась тем, как длинные сильные пальцы Брета переставляют резные фигурки…
– Шах. И мат.
Она так глубоко задумалась, что слова Брета заставили ее вздрогнуть. Том одно мгновение сосредоточенно смотрел на доску, затем поскреб подбородок.
– Будь я проклят, так оно и есть. – Он улыбнулся Брету и зажег трубку. – Ты неплохо играешь, сынок. Я получил удовольствие.
– Я тоже, – откинулся в кресле Брет и, чиркнув зажигалкой, закурил. – Надеюсь, мы сможем часто играть. У нас будет такая возможность, раз я собираюсь жениться на вашей дочери.
Это заявление он обронил самым что ни на есть будничным голосом. Когда его смысл дошел до Хилари, она раскрыла рот, не издав, однако, ни звука.
– Как будущий глава семьи должен уверить вас, – продолжал Брет, даже не взглянув в ее направлении, – что материально Хилари будет неплохо обеспечена. Разумеется, продолжать заниматься карьерой или нет – решать Хилари, но она будет иметь возможность работать только для своего удовольствия.
Том кивнул, попыхивая трубкой.
– Я все тщательно обдумал, – сказал Брет, лениво выдыхая дым. – Каждому мужчине приходит время обзавестись семьей, – снова заговорил он важно, обменявшись с Томом многозначительным взглядом. – Хилари вполне отвечает моим запросам. Она, несомненно, красива, а какой мужчина не ценит красоты? Она достаточно умна, здорова, терпима с детьми. Правда, несколько худощава, – добавил он с сожалением, а Том, который согласно кивал при перечислении достоинств Хилари, посмотрел на него виновато.
– Нам никак не удавалось откормить ее.
– Да, еще надо отметить ее вспыльчивость, – задумчиво проговорил Брет, взвешивая за и против. – Правда, – заключил он, примирительно махнув рукой, – я считаю, что боевой дух украшает женщину.
Хилари вскочила на ноги, но заговорить сумела только после нескольких нечленораздельных попыток.
– Как вы смеете? – выпалила она наконец. – Как вы смеете сидеть здесь и обсуждать меня так, словно я… племенная кобыла? А ты, папа, – возмущенно повернулась она к отцу, – ты как будто поросятами торгуешь! И это родной отец.
– Я ведь упоминал о ее вспыльчивости? – обратился Брет к Тому, и тот глубокомысленно кивнул.
– Да вы просто бесцеремонный, наглый, самодовольный сукин…
– Спокойно, Хилари, – предостерег Брет, гася окурок в пепельнице и поднимая брови. – Не то придется тебе опять мыть рот с мылом.
– Если ты хотя бы минуту думал, что я соглашусь выйти за тебя, значит, ты бредишь! Ты мне даром не нужен! Возвращайся в Нью-Йорк и… издавай дальше свой журнал! – договорила она в запале и выбежала из комнаты.
После ее ухода Брет повернулся к Саре:
– Я думаю, Хилари захочет венчаться дома. Все близкие друзья, конечно, прилетят сюда без проблем, а поскольку семья Хилари живет здесь, то правильно будет предоставить организацию свадьбы вам.
– Хорошо, Брет. Ты уже наметил дату?
– На следующие выходные.
Сара широко раскрыла глаза, представив, в какой спешке будут происходить приготовления, но тут же спокойно вернулась к своему вязанью: