– Мстительной, – сказал Дейн. – Не упускайте мстительность.
– Я мстительная? – воскликнула она. – Не я подстроила вызвавшую грандиозные сплетни «случайность» в момент, когда я была полураздета и меня, дуру, прямиком вели к потере девственности.
Он слегка приподнял бровь:
– Вы подразумеваете, мисс Трент, что я организовал весь этот фарс?
– Мне не надо подразумевать! Все очевидно Ваутри там был. Ваш друг, между прочим. И другие изысканные парижские язвы. Я знаю, кто их собрал посмотреть, как меня опорочат. И знаю почему. Как будто все, что случилось – все сплетни, каждая зазубрина на вашей драгоценной репутации, – моя вина!
Наступило короткое напряженное молчание. Потом Дейн бросил на пол оставшиеся бумаги, подошел к подносу с графином и налил себе бокал вина. Он сделал это одной рукой и одним глотком осушил бокал.
Когда он повернулся, его лицо опять имело насмешливое выражение.
– Кажется, мы оба попали в затруднение из-за одинакового ошибочного понимания. Я считал, что вы организовали это… прерывание.
– Не удивляюсь. Вы кажется, находитесь в затруднении также из-за ошибочной уверенности, что вы – великолепный улов, а я – сумасшедшая. Если бы мне отчаянно требовался муж, а он не требовался и не потребуется впредь, мне бы не пришлось прибегать к такому древнему и жалкому трюку. – Джессика выпрямилась. – Может, вам я кажусь иссохшей старой девой, милорд, но уверяю вас, вы со своим мнением в меньшинстве. Я не замужем по собственному желанию, а не из-за отсутствия предложений.
– Но теперь вы их не будете получать, – сказал он. Язвительный взгляд лениво проследовал по всей фигуре, вызывая покалывание кожи. – Благодаря мне. И в этом все дело.
Он поставил пустой бокал и обратился к Геррарду:
– Я повредил товар и теперь должен заплатить установленную вами цену, иначе вы завалите меня документами, нашлете клерков и нотариусов и будете таскать меня по судам до бесконечности.
– Если бы закон с уважением относился к женщинам, процесс не был бы бесконечным, – невозмутимо сказал Геррард. – Наказание было бы суровым и быстрым.
– Но мы живем в темные времена, – сказал Дейн. – А я, и в этом вас заверит мисс Трент, самый темный из людей. Среди прочих причудливых верований у меня есть старомодное убеждение, что если я за что-то плачу, это должно будет принадлежать мне. Поскольку у меня нет другого выбора, кроме как заплатить за мисс Трент…
– Я не карманные часы, – резко ответила она. Она велела себе не удивляться тому, что этот самоуверенный олух предложит свой выход из ситуации – сделать ее своей любовницей. – Я человек, и сколько бы вы ни заплатили, вы никогда не будете мной владеть. Вы можете меня обесчестить в глазах мира, но не погубите на деле.
Он поднял бровь:
– Обесчестить? Моя дорогая мисс Трент, я предлагаю возвратить вам вашу честь. Мы должны пожениться. А теперь будьте умницей, посидите тихо и дайте мужчинам обговорить детали.
На момент Джессика онемела, потом его слова коротко и сильно ударили по голове. В глазах потемнело, комната зашаталась.
– Пожениться? – Голос прозвучал слабо, жалобно, издалека.
– Геррард требует, чтобы я взял на попечение вашего брата, ваш дом и содержал вас до конца жизни. Отлично! Я согласен, но при таких условиях любой мужчина будет настаивать на эксклюзивном владении и праве размножения.
Он уронил на нее взгляд, и по ее телу пробежал жар, как будто не глаза, а руки коснулись ее груди. Джессика заставила себя собраться.
– Понимаю, к чему вы ведете. Это не искреннее предложение, а способ связать нам руки. Вы знаете, что мы не сможем вас преследовать по суду, если вы предлагаете якобы честную сделку. Вы также знаете, что я не пойду за вас замуж, И думаете, что таким образом приперли нас к стенке.
– Думаю, – сказал он улыбаясь. – Если вы мне откажете и обратитесь в суд, то только унизите себя. Все будут считать вас потаскухой.
– А если я приму ваше предложение, вы будете играть до последней минуты, а потом бросите меня у алтаря. И все-таки унизите.
Дейн засмеялся:
– И открою дверь долгому и дорогостоящему делу о нарушении обещания? Чтобы упростить работу Геррарду? Подумайте еще раз, Джесс. И посмотрите на это проще: или женитьба, или ничего.
Она схватила первое, что попалось под руку, – маленькую, но тяжелую фигурку лошади. Мистер Геррард шагнул к ней.
– Мисс Трент, – тихо сказал он. – Умоляю, сдержите свой темперамент.
– Заодно и силу поберегите, – сказал Дейн. – От метательного снаряда я увернусь, это не пуля.
Она поставила фигурку и повернулась к Геррарду:
– Нет, вы видели? Это не в порядке компенсации, потому что он считает, что ничего мне не должен. Все, что он хочет, – это получше меня достать, а победа над вами сделает его триумф еще слаще.
– Вряд ли имеет значение, что вы обо мне думаете, – сказал Дейн. – У вас только две возможности. А если вы ждете, что я встану на колени и буду просить вашей руки, Джесс, чтобы сделать вам приятное, то вы прождете до Судного дня, – со смехом добавил он.
И тогда она это услышала – слабое, но знакомое. Она слышала это раньше в мальчишеских подначках и хвастовстве: тихую диссонирующую ноту неуверенности, спрятанную за смехом. Она быстро пересмотрела все, что он говорил, и удивилась, как гордость позволила ему это сказать. Мужская гордость – чрезвычайно ценная и хрупкая вещь. Вот почему мужчины окружают ее крепостью практически с младенчества.
«Я не боюсь», – говорили мальчишки смеясь, когда умирали от ужаса. Они смеялись во время порки, притворяясь, что им не больно. Они бросали грызунов и ящериц на колени девочкам, в которых влюблялись, и так же неуверенно смеялись, когда девчонки с визгом убегали.
Возможно, его предложение – эквивалент дарения грызунов и лягушек. Если она с презрением отвергнет дар, он засмеется и скажет себе, что как раз этого и хотел.
Но может быть, все не так.
Джессика напомнила себе, что «может быть» – ненадежное основание для брака. С другой стороны, Женевьева советовала поймать его на удочку. Даже сегодня утром, после всего случившегося, Женевьева не изменила свое мнение.
– Я знаю, он вел себя гадко, и не виню тебя, что ты в него стреляла. Но вспомни: его прервали в такой момент, когда мужчина больше всего не хочет, чтобы его прерывали. Он не рассуждал рационально, просто не мог. И все равно я уверена, что ты ему нравишься. Когда он с тобой танцевал, он не выглядел циничным и надменным.
– Женитьба – или ничего, – нетерпеливый голос Дейна прервал ее мысли. – Таково условие, единственное условие. Делайте выбор, Джесс.
Дейн сказал себе, что это не важно. Если она согласится, он, по крайней мере, утолит идиотскую похоть в обмен на грабительскую сумму, которую должен будет платить. Потом он бросит ее в Девоне и продолжит прежнюю жизнь. Если она откажется, он ничего платить не будет, она уйдет и перестанет его донимать, а он забудет и похоть, и ее.
Но сердце все равно тяжело забилось, живот скрутило от холодного пульсирующего страха, какого он не испытывал с детства.
Он сжал зубы и напрягся, глядя, как она отходит от Геррарда к креслу. Но она не села, она просто смотрела, и ее прекрасное лицо ничего не выражало.
Геррард нахмурился.
– Мисс Трент, возможно, вам нужно время подумать. Несколько минут наедине. Я уверен, его светлость согласится. – Он хмуро взглянул на Дейна. – В конце концов, от этого зависит все будущее леди.
– Мне не нужно дополнительное время. Нетрудно подсчитать актив и пассив каждой стороны. – Она посмотрела на Дейна и, к его удивлению, улыбнулась. – Перспективу жить в нищете и безвестности на задворках цивилизации я нахожу непривлекательной. Не могу придумать ничего более абсурдного, чем жить таким образом из гордости. Лучше быть богатой маркизой. Конечно, вы ужасны, Дейн, и я не сомневаюсь, что вы постараетесь сделать мою жизнь жалкой. Однако мистер Геррард проследит, чтобы я ни в чем не нуждалась. Я также извлеку особое удовлетворение из понимания того, что вам придется подавиться всеми презрительными словами, сказанными вами о мужчинах, которые позволяют респектабельным женщинам заманить себя в ловушку и женятся. Я бы все отдала, чтобы стать мухой на стене, когда вы будете объяснять друзьям свою помолвку, милорд Вельзевул.