Но когда Марианна отпила прекрасного терпкого шардонэ, его букет показался на удивление богатым, словно у нее обострились все чувства. Рыба тоже была великолепна – сочная, нежная, душистая. Ничего лучше она не ела. Овощи и соус идеально дополняли ее. Время от времени Марианна поднимала взгляд, наблюдая, с каким изяществом ест хозяин дома.
Все относящееся к нему доставляло ей удовольствие. И какое это облегчение, когда не нужно воздвигать преграды, говорить «нет», когда хочется сказать «да», и сдерживать свои порывы! Ей нравилось все, что она знала о Кеннете Джордане. Сегодня она узнает еще больше. Столько, сколько сможет. Она сложит воспоминания об этом вечере в драгоценную шкатулку и будет хранить их вечно.
Кеннет отложил вилку и кивнул в сторону ее почти пустой тарелки.
– Вкусно?
– Великолепно! – откликнулась она, не обдумывая ни своих слов, ни реакций: сегодня ей это ни к чему!
Он довольно улыбнулся и, откинувшись на спинку стула с бокалом в руке, стал наблюдать, как она доедает оставшееся. Марианна слегка покраснела, представив, о чем он может сейчас думать. О том, как мало на ней надето под платьем? Он наверняка понял это, когда прижимал ее к себе. Воображает ее обнаженной?
С участившимся пульсом она отпила вина, глядя на Кеннета поверх бокала. Его серые глаза сверкали, и все внутри у Марианны сжалось от предвкушения.
– Может быть, выйдем из-за стола и подышим свежим воздухом? – спросил он и вскочил, не дожидаясь ее ответа.
Это предложение немного испугало Марианну.
– Ты хочешь сказать… снаружи?
Гром и молнии сменились резким порывистым ветром, но дождь поливал с прежней силой. Они бы промокли через секунду.
– Нет. Всего лишь в конце веранды. – Изогнув в чувственной усмешке губы, Кеннет шагнул к ней. – Я больше не в состоянии мириться с этим столом между нами!
– О!
Марианну охватило мучительное возбуждение, когда он остановился за спинкой ее стула. Кеннет поцеловал ее в макушку, слегка прихватив губами прядки, расходившиеся от центра.
– Возьми с собой вино, – пробормотал Кеннет.
Бокал все еще был в ее руке, и она, не задумываясь, встала, повинуясь призывной, соблазнительной силе мужчины, стоявшего за спиной. Он обхватил Марианну за талию и повел прочь из круга света, отбрасываемого фонарем, в дальний и самый темный конец веранды, к широкой балюстраде между столбами.
Открутив болт на одной из створок ставня, Кеннет распахнул его, и на них пахнуло дождевой свежестью. Изнуряющая жара спала, пыль осела, на черном небе по-прежнему не было ни луны, ни звезд. Марианна слышала, как гремят и шипят разбуженные ветром волны в бухте под ними. Но единственным, что имело для нее сейчас значение, был Кеннет. Не убирая ладони, лежащей на изгибе ее талии, он нагнулся, чтобы поставить свой бокал на ровную поверхность балюстрады, а затем обнял Марианну обеими руками. Щека его коснулась ее волос, и у самого уха Марианна услышала хрипловатый задыхающийся голос:
– Ты так долго держала меня на расстоянии… Мне до сих пор с трудом верится, что все происходит наяву.
– Да, – с неменьшим жаром прошептала она.
– Мне так нравится запах твоих волос… Я хочу зарыться, утонуть в них…
Он провел горячими губами вниз по шее, и Марианна инстинктивно изогнулась навстречу его поцелуям. Она почувствовала, как Кеннет слегка раздвинул бедра, приноравливаясь к изгибам ее тела, а одна его рука накрыла мягкую выпуклость груди, и большой палец принялся ласкать сосок, который немедленно отвердел.
Марианна закрыла глаза, желая целиком сосредоточиться на внутренних ощущениях, еще плотнее прижимаясь к нему, еще сильнее возбуждаясь и возбуждая его. Она хотела, чтобы Кеннет прикоснулся и к другой ее груди, которая тоже жаждала ласки, однако обе его руки скользнули вниз, на ее живот, и он с силой прижал ее к себе, показывая, насколько велико его желание.
– Я хочу чувствовать всю тебя, – предупредил он, пальцы его скользнули вниз по ее бедрам и приподняли мягкую ткань платья. – Скажи мне сейчас, если передумала.
Она не передумала. Желание, чтобы он продолжал, было настолько сильным, что Марианна не могла вымолвить ни слова. У нее перехватило дыхание, когда Кеннет поднял платье, и все внутри замерло в ожидании последующего. Подушечки пальцев провели по обнаженной коже, заставив ее содрогнуться от нестерпимого возбуждения. Кеннет подцепил эластичную резинку ее крошечных трусиков и так быстро стянул их вниз, что Марианна лишь задохнулась от неожиданности и откровенности этого движения.
– Переступи через них, Марианна.
– Кен!..
Это был скорее сдавленный вскрик изумления, чем протест.
Он тут же снова обхватил ее бедра, на этот раз поверх платья.
– Я положу их в карман, – заверил он ее. – Ни Кэти, ни Шейла ничего не заметят, когда вернутся. Никто не будет знать, что под платьем у тебя ничего нет, кроме тебя… и меня. А мне нужно это знать, Марианна. Я хочу быть уверенным, что ты не передумаешь, когда Шейла придет пожелать тебе спокойной ночи. Я хочу быть уверенным, что твое согласие останется в силе.
Страсть, звучавшая в его голосе, обожгла ее.
– Оно останется в силе, – пообещала Марианна.
– Но в начале вечера ты сомневалась. Не дразни меня, Марианна. Докажи, что приняла решение.
Не дразни… Виноватый румянец залил щеки Марианны. Ее наряд еще можно было бы воспринять как простое поддразнивание, не зайди она так далеко. И он прав: никто не будет знать… кроме них. А потом, было что-то восхитительно волнующее в том, чтобы быть одетой и раздетой одновременно.
Она перешагнула через трусики.
Кеннет быстро опустился, поднял тонкую полоску материи и, засунув в карман шорт, коснулся губами внутренней стороны ее коленей. Затем, медленно поднимаясь, нежно провел пальцами вверх по женскому телу. От этой ласки Марианна вновь замерла в ожидании и предвкушении.
Но голоса, донесшиеся из коридора, прервали столь многообещающее начало. Кеннет убрал руки и, отступив, вновь взял свой бокал, повернулся спиной к дождю, непринужденно опершись на балюстраду, и в ожидании нарушителей их уединения внимательно посмотрел в лицо Марианны. Она обнаружила, что ее пальцы крепко сжимают бокал, и с изумлением поняла, что держала его в руке все это время.
– Для меня ты самая прекрасная из женщин, – пробормотал Кеннет. – И я хочу этой ночи с тобой, как ничего еще не хотел в своей жизни!
Горячая убежденность, звучащая в его голосе, заставила Марианну испуганно вздрогнуть. Что, если ему действительно нужно гораздо большее, чем она могла дать?
– Ты для меня тоже особенный, – призналась Марианна. – Но пойми, пожалуйста…
Он легко прижал палец к ее губам, останавливая слова, произнести которые она считала необходимым.
– У тебя есть ребенок. И ты не хочешь разделить со мной жизнь. Тебе ни к чему еще раз говорить об этом, Марианна. Ты на тысячу ладов давала мне это понять.
– Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, Кен. Но так уж сложилось.
Он кивнул.
– Я хочу, чтобы ты знала, как я ценю этот дар… Больше, чем могу выразить словами.
Дар… Какое точное слово! Они дают друг другу самое желанное – чудо, удовольствие, радость обретения того, о чем раньше только мечтали.
– Мама, знаешь что?
Марианну раздирали противоречивые чувства, когда она поворачивалась к подошедшей дочери, которая никогда не станет дочерью Кеннета. Шейла принадлежит своему наследству, и даже она, ее мать, ничего не может с этим поделать, именно оно диктует правила им обеим. В течение нескольких мгновений Марианна роптала на жестокость судьбы, пока не напомнила себе, что Шейла всего лишь невинная жертва. И улыбнулась своей любимой девочке.
– Что я должна знать, Шейла?
Она поставила бокал на балюстраду, готовая выполнить пожелания дочери.
– Тебе не нужно сегодня рассказывать мне сказку на ночь. Кэти сказала, что сделает это. Она знает про драконов!