Когда Кеннет протянул ей бокал белого вина и вежливо спросил, не предпочтет ли она вместо него сок, который Кэти выжала для Шейлы. Марианна взяла бокал, лишь бы не смотреть, как он готовит ей напиток, стоя рядом и заставляя остро чувствовать свое физическое присутствие. Наконец он сел напротив, оставив сбоку стул для Шейлы, которая металась между угощением и удобной наблюдательной позицией на верхней ступеньке лестницы.
Стол был накрыт просто: под каждым прибором лежали плетенные из бамбука маленькие циновки, на деревянных подставках располагались вилки и ложки. Тем не менее салфетки из тонкого льна и бокалы из прекрасного хрусталя придавали оттенок изысканности непринужденной обстановке, которую Кеннет явно пытался создать.
Он поднял свой бокал и окинул Марианну чувственным взглядом.
– Как я рад видеть вас здесь!
Пряча охватившее ее возбуждение, она подалась вперед, поигрывая бокалом.
– Вряд ли вы испытываете недостаток в обществе, Кеннет.
– В моей жизни есть некоторые пустоты. А в вашей?
Она пожала плечами.
– Думаю, невозможно, чтобы все они были постоянно заполнены.
– А некоторые из них – и хотя бы иногда?
– Временные меры?
– Это лучше, чем ничего.
– А если потом пустоты станут еще больше?
– Зачем думать о «потом»? Завтра я вообще могу умереть.
– Вряд ли, – сухо возразила она.
Он посмотрел наружу, на разыгравшуюся непогоду.
– Мой отец погиб, когда в его самолет, возвращавшийся в Данидин, попала молния.
Это признание потрясло Марианну.
– Мне очень жаль. Я не знала.
Он снова перевел на нее проникновенный взгляд.
– Никто из нас не знает своего смертного часа, Марианна. Поэтому отпущенное нам время нужно использовать полностью. Во всяком случае, я так уверен.
Ее муж не собирался умирать, и уж никак не раньше своего отца. Генри рассчитывал унаследовать все деньги и всю власть Тимоти, выполнив его требование жениться и произвести на свет хотя бы одного ребенка. Тем не менее уж он-то жил на всю катушку, не упуская ни одной юбки, гоняясь за всеми мыслимыми и немыслимыми удовольствиями. Так что Марианне трудно было восхищаться подобным отношением к жизни. В нем отсутствовало милосердие к ближним.
Она не подозревала, каким напряженным было ее лицо при этих горьких воспоминаниях, пока Кеннет не спросил:
– О чем вы думаете?
Марианна опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз, и отвесила:
– Мой муж тоже погиб в катастрофе. Его быстроходный катер взорвался на полной скорости. Человеческая ошибка. Ни гроза, ни буря здесь были ни при чем.
Она отпила вина, давая понять, что не намерена развивать тему, и жалея, что заговорила об этом вообще. Не стоило упоминать о своем браке, разве что в самых туманных выражениях. Несчастный случай в Средиземном море обошел первые страницы газет всего мира.
– Давно это случилось?
В его голосе звучало сочувствие, и Марианна подавила горькую усмешку. Она не оплакивала Генри. Он утратил к ней всякий интерес, едва ее фигура начала округляться, и убил в ней последние проблески чувства своим последующим отношением.
– Я была тогда на восьмом месяце беременности, – невыразительным голосом произнесла Марианна, избежав необходимости называть точную дату.
Он, казалось, обдумал ее слова, прежде чем медленно проговорить:
– Значит, Шейла не знала своего отца.
– Не думаю, что это породило в ней какую-то пустоту, – сухо заметила она, вызывающе вздернув подбородок.
– Вы – это все, что ей нужно?
– Нам хорошо вдвоем.
– А она – это все, что нужно вам, Марианна?
– Она – это все, что у меня есть, – быстро ответила Марианна, стараясь не замечать пристального взгляда Кеннета, словно бы проникающего, ей в душу в поисках пустот, о которых он говорил.
Кеннет был рядом, со своей готовностью удовлетворить, по крайней мере, некоторые из ее желаний. Сегодня же вечером, если она позволит. И Марианна вновь почувствовала огромный соблазн получить желаемое, пока есть такая возможность. Ведь именно это он предлагал, не так ли, заявляя, что нужно использовать отпущенное тебе время полностью?
Столь опасное течение мыслей было прервано возвращением Кэти Ророа, вкатившей на веранду тележку. Она позвала Шейлу и включила висящий над столом фонарь. Затем водрузила на стол блюдо с украшенным взбитыми сливками фруктовым салатом.
– Я приготовила с запасом, девочке столько не съесть, – сообщила она Марианне. – Так что вы с Кеном при желании можете присоединиться в ожидании первого блюда.
– Спасибо. Выглядит очень аппетитно.
Старушка улыбнулась всем троим.
– Тогда приятного аппетита, – пожелала она и удалилась.
Салат был восхитительным. Шейла даже забыла про грозу и поедала свою порцию, помогая себе пальцами. Она утверждала, что так вкуснее; Кеннет был с ней полностью согласен.
Поскольку миски для ополаскивания рук стояли на столе, Марианна не возражала. Ее мысли были заняты Кэти Ророа. У той, похоже, еще не сложилось определенного мнения на ее счет. Трудно было сказать, одобряет ли старушка происходящее, но она явно не испытывала неприятных чувств при виде гостьи, а к ее дочери относилась с ласковой снисходительностью.
Когда Шейла не жевала, она болтала с Кеннетом, наслаждаясь его добродушным вниманием. Марианна невольно подумала: какой хороший из него получился бы отец – добрый и заботливый, способный заставить любого ребенка почувствовать себя любимым и единственным.
Генри сплавил бы их дочь на попечение многочисленных нянь и немедленно забыл бы о ее существовании. Средством для достижения цели – вот чем был ребенок для ее мужа… и чем была для него жена.
Любимая и единственная… Эти слова непрестанно звучали у нее в голове. Марианне так хотелось, чтобы Кеннет дал ей почувствовать себя любимой, ощутить себя единственной…
Он немедленно посмотрел на нее, словно догадавшись, о чем она думает. Что бы он ни увидел в ее глазах, в его собственных вспыхнуло пламя, которое без остатка сожгло сомнения Марианны в правильности того, что происходит между ними.
Она почувствовала, как сладкая истома разливается по ее телу. Несмотря на столь опасный признак, Марианна как зачарованная читала в его взгляде пылкое обещание исполнить все ее желания. И она хотела, чтобы Кеннет исполнил это обещание, воплотил в реальность ее фантазии, заставив испытать то, чего она никогда не испытывала с Генри, даже в их медовый месяц.
Да…
Кеннет не произнес этого слова вслух, но она отчетливо слышала его. Оно стучало у нее в висках, пульсировало в венах и вместе с неистовым током крови, сметало остатки здравого смысла.
Откуда-то сзади налетел внезапный порыв ветра, растрепав ее волосы и скользнув по щеке. Оглушительный удар грома, раздавшийся прямо над ними, заставил испуганно забиться сердце, но даже после этого горящий взгляд Кеннета не отпустил ее.
Снова появилась Кэти Ророа. Шейла занимала старушку беседой, пока та собирала со стола. Заметив, что у девочки липкие пальцы, она предложила как следует помыть их в кухне. Уводя Шейлу, Кэти обернулась к Кеннету.
– Лучше бы закрыть ставни с южной стороны. Иначе зальет веранду.
Марианна словно в тумане воспринимала происходящее. Кеннет встал – высокий, красивый, мужественный, притягивающий ее, словно магнитом, пробуждающий все ее инстинкты. «Да, – с жаром признала она, – некоторые вещи действительно нельзя остановить. Они так же неизбежны, как дождь, тяжелыми каплями падающий на крышу». Ветер распахнул на его груди белую рубашку. Загорелая кожа отливала бронзой в свете фонаря.
– Ставни, – пробормотал Кеннет, но не двинулся с места, и Марианна поняла, что он тоже в плену у непобедимого влечения и ему не хочется освобождения.
– Я помогу вам.
Слова неожиданно сорвались с ее губ, ноги сами подняли со стула.