— Мне плевать.
— О, да что ты? — она развернулась, указав на стену гостиной. — Наверное, поэтому ты разрисовал ею половину квартиры?
Стрела Руби застряла в груди.
— Возвращайся на Манхэттен.
— Она внизу.
Боуэн почувствовал себя так, словно пробежал марафон. Ему не хватало воздуха, закончить эту ситуацию казалось жизненно важным. Клетка. Он чувствовал себя пойманным. Руби продолжала говорить, но ни одно ее слово не могло прорваться сквозь белый шум в ушах. В попытке обрести хоть каплю контроля, он протопал к двери.
— Ты пересекла черту. Я не хочу видеть ни ее, ни тебя. Убирайся отсюда и больше не возвращайся.
— Боуэн, не делай этого, — лицо сестры выражало отчаяние. — Ты ранишь меня. Я всегда думала, что ты единственный человек, который никогда не причинит мне боль.
Проклятье, она знала его слабые места. Но после того, как она собственноручно затолкала его в самый отвратительный кошмар, он не станет успокаивать ее.
— Да? Что ж, расстрою тебя. Причинять людям боль — моя работа. Смирись с этим.
Не в силах смотреть на нее, он отвернулся, распахнул дверь и лицом к лицу встретился с Памелой Хикс. Их мамой.
Споткнувшись, она сделала шаг назад, словно не ожидала, что он откроет так скоро. Ему не хотелось смотреть на нее, но он не мог отвести взгляд. Он не видел её с детства. Но так или иначе она выглядела именно так, как он ожидал. Похожа на администратора разъездного театра. В волосах все еще розовая прядь. В драных джинсах с широким поясом она была так далека от образа матери. Что, кстати, прямое попадание — она ею и не была.
Осознав, что он стоит, ошеломленно замерев, Боуэн проглотил ком и повернулся к сестре.
— Уходи.
— Не вини ее, — произнесла Памела, — Я должна была оставаться в машине, но похоже делать все, что взбредет, черт возьми, в голову, у нас семейное, а?
Шутка не произвела должного эффекта, но, похоже, Памела особо и не надеялась на это.
— У меня нет семьи.
— Но могла бы быть.
Смех прозвучал болезненно даже для его собственного слуха.
— Что произошло? У тебя закончились деньги или что? — Он потянулся к заднему карману за кошельком. — Если я одолжу пару сотен, ты вернешься туда, откуда пришла?
За спиной послышался голос Руби:
— Заткнись, Боуэн.
— Мне не нужны деньги, — ответила Памела.
— Вот и порешали, — открыв дверь шире, он посмотрел на сестру. — Я больше не хочу видеть тебя здесь. Еще раз твоя нога ступит на территорию этого района, я проинформирую твоего копа о периодических набегах на Бруклин. Что, заскучала по старым временам, Руби?
Она побледнела.
— Откуда… Откуда тебе известно?
— Мне известно все, что здесь происходит. Неужели так трудно понять правила этой игры? — Он указал на коридор. — Ну, чего стоим? Отчаливайте.
Все еще выглядя шокированной, Руби вышла. Она даже не взглянула на него. И не чмокнула в щеку, как делала раньше. Он понимал, что разорвал их связь. Возможно, навсегда.
Подняв голову, он заметил, что взгляд Памелы сфокусировался на стене с недорисованными портретами. По ее щеке скатилась слеза.
— Мне жаль.
— Да уж, — он посмотрел на нее с отвращением. — Конечно.
Боуэн захлопнул дверь и запер все три массивных замка. Теперь, когда момент прошел, когда не нужно было предпринимать никаких действий, сотни эмоций, которым он не давал выхода, атаковали его одновременно. Беспомощность, ярость, печаль, тоска, горечь. Пронесшись штормом, они перевернули все внутри, оказавшись на свободе. Ему необходима отдушина. Ему необходимо куда-то все это деть.
В дверях гостевой спальни тихонько стояла Сера. Прежде, чем Боуэн успел подумать, что делает, он устремился к ней.
…
Наверное, я должна бежать.
Сера понимала, это было бы разумно. Но пятки словно приклеились к полу. Скорее всего она сейчас напоминает оленя, на которого несется грузовик. Только вместо грузовика — Боуэн с угрожающим выражением лица. А это куда опасней.
Когда Сера услышала повышенные тона и обрывки ссоры, любопытство пересилило здравый смысл, и девушка открыла дверь своей комнаты. Она увидела, как Боуэн стоит на пороге с женщиной, чья розовая прядь волос подсказала, что это именно та, которая изображена на стенах квартиры. И, судя по всему, это его мать.
Сера не знала всей истории, но было очевидно, что визит стал для парня трудным испытанием. Очень трудным. И теперь Боуэн, водивший ее сегодня в церковь, Боуэн, смешивший ее, исчез. Его заменил человек, которого она едва узнавала. Если бы в его грозном поведении не ощущалось почти осязаемой уязвимости, девушка уже уносила бы ноги. Но она разглядела это. Она увидела, что ему необходимо освободиться от стресса, может даже от боли. Боли, которую она могла исцелить. Благодаря годам работы медсестрой, она знала, что обладает такой силой. Боуэн вытягивал из нее эти качества, словно пули. Исцеляй. Лечи. Восстанавливай.