Этот сценарий Е. И. Габрилович и М. И. Ромм написали сразу после их совместной работы над фильмом «Мечта», написали в расчете на Е. А. Кузьмину. Затем, по не зависящим от них причинам, он долго пролежал в столе, пока наконец в 1955 году появилась возможность запустить его в производство.
Вкратце напомню содержание. Знаменитая французская драматическая актриса Мадлен Тибо гастролирует по европейским столицам со своим двадцатилетним сыном Шарлем. Ее сопровождает старый друг и импресарио Грин, давно и безответно влюбленный в актрису. Отец Шарля, известный журналист Филипп, оставил семью много лет назад.
В 1940 году, накануне гитлеровской оккупации, Мадлен возвращается на родину. Война разлучает Мадлен с сыном, Шарль попадает под дурное влияние, становится коллаборационистом и совершает ряд преступлений, что приводит его в конце фильма к участию в убийстве матери… Мелодрама с оттенком политического детектива.
Елена Александровна пробовалась на свою роль. Казалось бы, чего волноваться? Пробоваться с нею мне было чрезвычайно легко. Мое уважение к ней как к актрисе, воспоминание о ролях в роммовских картинах «Тринадцать», «Мечта», «Человек № 217», «Секретная миссия», на которых выросло мое поколение, ее необычайная мягкость и женственность — все помогало мне. Именно после этой пробы Михаил Ильич сказал:
— Миша, я не сомневаюсь, что ты сыграешь первую половину роли, ту, где Шарль — милый, обаятельный мальчик. Но вот сможешь ли ты сыграть убийцу?
Все рассмеялись. Кинопробы проходили гладко, у всех было приподнятое настроение. Ромм обожал Елену Александровну и предвкушал радость предстоящей совместной работы.
И тут возникло неожиданное осложнение. Никак не удавались кинопробы Кузьминой. Ромм с Волчеком бились над решением ее портретных планов, искали оптику, ракурсы, много работали над гримом — все было напрасно. Ситуация накалилась и стала драматической.
Разрешилась она катастрофически: руководство студии пробы Елены Александровны не утвердило. Михаил Ильич с этим не согласился, но убедить никого не сумел, и в конце концов ему пришлось уступить. Кто бы ни был прав, судьба Елены Александровны определилась этим решением. Я никого не хочу обидеть: ни тогдашнее руководство студии, ни последующих «абитуриенток», пробовавшихся на роль, ни тем более Евгению Николаевну Козыреву, сыгравшую Мадлен, но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Это событие очень сильно отразилось на творческом самочувствии Михаила Ильича, а стало быть, и на всей картине в целом…
Что же делать? Настроение в съемочной группе было тревожное. Поджимали сроки. Начались пробы других актрис. Искали кого помоложе, таково было указание начальства. Доведя омоложение роли до абсурда, утвердили Элину Быстрицкую. Мне был двадцать один год, Быстрицкая всего на несколько лет старше. Когда, сидя у ее ног, я обнимал ее, говоря: «Мама, родная, ну верь же мне, верь…», осветители прыскали в кулак. Только Михаилу Ильичу было не до смеха. Может быть, другой режиссер в подобной ситуации вообще отказался бы снимать картину, но интеллигентность и профессиональная этика не позволили Ромму саботировать уже запущенный в производство фильм. Несмотря ни на что, он продолжал работать, не позволяя себе дать повод окружающим его сотрудникам почувствовать его истинное отношение к происходящему. И только после съемок, во время наших прогулок по Риге, где снималась натура, он часами говорил о том, что его волновало. Почему он делился со мной? Может быть, потому, что я был новым человеком в его группе? Возможно. Но еще, мне думается, он помнил атмосферу нашей пробы с Еленой Александровной…
Первый съемочный день. Нас, участников съемки, приводят в один из мосфильмовских павильонов. Картина цветная, пленка малочувствительная, павильон залеплен светом. От того, что свет лупит в глаза, у меня текут слезы. Ромм говорит:
— Миша, перестань плакать раньше времени.
Подбегают гримеры, поправляют грим, ассистент оператора тычет в лицо экспонометром, хлопочут костюмеры, стряхивая пылинки с костюмов. Много посторонних, пришедших посмотреть на первый съемочный день Ромма.
Снимать начнем с предфинальной сцены. Трое незадачливых убийц — Валентин Гафт, Олег Голубицкий и я — сидим в тюремной камере. Входит артист А. П. Шатов (он играет «шефа»), отвешивает каждому из нас оплеуху и говорит: