Двадцать девятая глава
Хадижа сидела в кресле, держа на коленях альбом для рисования, и увлеченно делала эскиз будущей композиции - декорации арабской купели, на подобии той, что девушка видела в доме дяди Али, и обнаженный мужской силуэт. Карандаш легко касался бумаги, добавляя новые штрихи. Хадиже, казалось, что она уже успела изучить любимого настолько, что способна нарисовать его по памяти с закрытыми глазами. Сам Зейн совершал утреннюю молитву, и хоть в доме не было разделения на женскую и мужскую половину, Хадижа решила уйти к себе в спальню, и сейчас рисовала, чтобы как-то скоротать время до его прихода. Она так увлеклась, что вздрогнула от легкого поцелуя в макушку, и тут же подняла голову - за креслом стоял Зейн, внимательно рассматривая неоконченный рисунок. - Аллах, не слишком одобряет изображения людей и животных, - задумчиво проговорил Зейн. - Но он и не имеет ничего против, если художник не считает себя творцом, и если рисунок не создан с целью поклонения, - закрыла альбом Хадижа, положив его рядом, и, развернувшись, встала в кресле на колени, лицом к мужу, - Прости, любимый, но как бы я тебя ни обожала, поклоняться не стану, - хитро улыбнулась она, проводя по его еще влажным волосам, закрутившимся на концах забавными колечками, - К сожалению, ты взял в жёны не самую религиозную особу. Мне хочется верить, что жизнь на этой планете и происходящее здесь не просто стечение обстоятельств, что где-нибудь далеко есть кто-то, достаточно мудрый, чтобы разобраться во всем этом хаосе. Что там, за гранью, есть что-то кроме тьмы, что ничего не заканчивается, - смотря Зейну в глаза, сказала Хадижа, а её ладонь, прошлась вниз по его щеке, - но я не уверенна, что хочу постоянно бояться наказания за свои мысли, чувства, поступки. - Вера дает уверенность... - В предназначение, - закончила за мужа Хадижа, - В том, что Аллах руководит всем в этом мире, и по его же воле совершаются поступки, хорошие или плохие. Я знаю, я читала, но принять и понять это не получается. Зейн перехватил ладонь жены и поднося к губам, запечатлел нежный поцелуй: - Вера не может идти от головы, только от сердца, а сердце у тебя чистое, доброе, нежное, словно бриллиант найденный в песках пустыни, - поцелуй прочертили дорожку до запястья, -Хадижа, ты - сокровище, и сама не осознаешь этого. Если в твоей душе царит мир, мне этого достаточно, если достаточно для тебя. Дрожь прошлась по телу Хадижи, от этих прикосновений, а любые мысли, в том числе и о религии, выветрились из головы. Она убрала свою руку и двинулась ближе, кресло опасно покачнулось, и Зейн буквально подхватил жену, отступив за секунду до того, как мебель с глухим стуком опрокинулось на ковер. Хадижа обвила Зейна руками и ногами и сама потянулась за поцелуем. - Ты снова опоздаешь на учебу, - предупредил мужчина где-то между поцелуями, спустившимися уже на острую девичью ключицу. - Если ты не отпустишь меня, то вероятно, - чувствуя, как дыхание перехватывает, а пульс бьется оглушительно громко, отвечает она, сама сильнее впиваясь пальцами в плечи мужчины. Трель мобильного телефона заставила их все же оторваться друг от друга. Хадижа выскользнула из объятий Зейна и подошла к рюкзаку. - Доброе утро, Жак, - поздоровалась она с другом, - Да, я помню, что сегодня визит в д’Орсэ. Встретимся в метро. Пока. - Недвусмысленный намек высших сил, что пора возвращаться к делам насущным, - повернулась к мужу девушка; тот поднял кресло и упавший на пол альбом, стоял абсолютно спокойный, словно и не было между ними той вспышке страсти - только глаза мужчины казались темнее, чем обычно, и выдавали его. - Да, до отъезда в Рио два дня, так что как бы мне ни хотелось спрятаться вместе с тобой от целого мира, но увы, - вопреки своим словам, Зейн притянул жену в свои объятья, стоило той приблизиться. Хадижа, встала на цыпочки прижавшись сильнее, и почти невинно поцеловав мужчину в уголок губ, отошла. - Я голодна. - Какой же из меня скверный муж, - покачал головой Зейн, - Не оставляю своей жене времени на еду. - И на сон, - фыркнула Хадижа, - но последнее я прощаю. Зейн рассмеялся её притворному недовольству и подростковой наглости, подхватив её фигуру на руки. - Завтракать, так завтракать, как пожелает моя принцесса, - и начал спускаться вниз.