*** Хадижа смотрела на город из огромного, во всю стену, панорамного окна. Солнце садилось, окрашивая океан в красно-родолитовый цвет, а город, наконец, оживал, остывая от дневного зноя. Зейн смотрел на хрупкую фигуру жены на фоне окна и почему-то вспомнил, как также стояла Жади, ожидая, когда он скажет слова, что сделают ее свободной от всяких уз, кроме тех, что она сама выбрала для себя. Тогда он говорил, что она заставляет его вырвать собственное сердце из груди, и действительно так себя чувствовал, смотря на взволнованную и чуть печальную женщину, стоящую перед ним... наблюдая, как Жади не смогла сдержать, как ни пыталась, счастливую улыбку при третьем повторе фразы «Я развожусь с тобой». Сейчас же вся эта боль, все эти воспоминания не тревожили. Теперь вся его душа и сердце тянулись к Хадиже, которая, в отличие от своей матери, хоть и смотрела вдаль, за горизонт, где замками на песке возвышались её надежды и цели, не отпускала его руку, даря тепло и веру в счастье для них двоих. - Пора собираться, - подошел он к ней, обнимая. - Да, отец ждет, - прислоняясь к нему спиной, ответила Хадижа. Несколько минут они просто молчали, наблюдая за закатом, из ярко-оранжевого переходящим в розовый и приобретающим фиолетовые оттенки наступающих сумерек. - Ты уверена, что хочешь поговорить с Саидом о своей матери? - тихо спросил Зейн. - Да, - ответила Хадижа, - Я знаю, что мне может быть больно, неприятно, что отцу это все сложно и он может просто отказаться разговаривать, но ты видел, что со мной было после вспышки в студии. Я не хочу повторения такого же, если вдруг вспомню что-то...драматическое, - она повернулась лицом к мужу, - Я просто хочу узнать всю историю. Зейн посмотрел на жену долго, внимательно, видя решимость во взгляде и отпечаток тоски тех трагических событий, что отобрали у нее родных людей и саму себя. Обычно Хадижа скрывала это за будничными заботами, за рисунками, за улыбкой, возможно, не специально, просто привыкнув к себе такой, но сейчас, когда память медленно, но начала возвращаться, мужчина понимал, на какую шаткую грань она шагнула. Прижав ее еще чуть сильнее, он поцеловал в макушку, спускаясь все ниже и ниже, пока его губы не коснулись ее губ. - Я с тобой, - прошептал Зейн. - Я знаю, - ответила Хадижа также тихо, обвив шею мужа руками, - Спасибо тебе за это.
*** В особняке играла музыка, стол ломился от угощений. Пряные запахи, ароматы благовоний и оживленные разговоры создавали ауру востока, словно сама Марокко по волшебству пришла в Рио. Хадижа была благодарна отцу, что он ограничился семейным праздником, а не пригласил на радостях танцовщиц и десятка два гостей. Только увидев всех родных, Хадижа осознала, насколько соскучилась, как ей не хватало этого семейного уюта напополам с суетой. Она сидела рядом с Зулейкой, Латифой и Раньей, младшие брат и сестра крутились рядом. Отца, дядю и Зейна Хадижа не видела, видимо, мужчины вышли из гостиной, чтобы обсудить свои дела вдали от шума музыки и голосов. Мунир не отходил от старшей сестры, втихушку таская кусочки фруктов с ее тарелки, а Хадижа лишь улыбалась, расспрашивая брата, как у него дела. - А у меня скоро будет братик, или сестренка, и я тоже - старшей, - сообщила Хадиже маленькая Малика, видя, что Хадижа больше занята братом. Та посмотрела на Зулейку с удивлением. Женщина утвердительно кивнула. - Как здорово, поздравляю, - искренне порадовалась за вторую жену отца Хадижа. - Спасибо, - поблагодарила та. - А мама говорит, что лучше родилась бы девочка, - сказал Мунир, - Потому, что если родится еще один мальчик, то отец будет любить меня меньше. Хадижа нахмурилась, посмотрев на Ранью, а женщина сделала вид, что не услышала слов сына и не заметила взгляда падчерицы. - Это не правда, Мунир, - покачала головой Хадижа, - Отец любит всех своих детей, и тебя, и меня, и Малику. Родись у него еще десять сыновей и дочерей он не будет любить нас меньше. Поверь я точно знаю, ведь я старшая. - А когда ты порадуешь мужа наследником? - первый раз за вечер обратилась к Хадиже Ранья, посмотрев на плоский живот девушки. - Я пока не собираюсь становится мамой, - пожала плечами Хадижа, - Мне нужно доучиться. - А твой муж об этом знает? - фыркнула женщина презрительно, - Или ты не учитываешь его желания, как полагается хорошей жене. - Зейн знает и поддерживает меня, - ответила Хадижа, даже не до конца понимая такую реакцию Раньи. - А может он просто не хочет от тебя детей? - продолжила мачеха, - Что и не удивительно, с такой матерью я бы тоже подумала, стоит ли иметь от тебя детей. Хадижа почувствовала, что ей хочется опустить тарелку, что она держала в руках, на голову Раньи, но глубоко вздохнула, встав с дивана, и произнесла: - Пойду, поищу Самиру. Кузина была на кухне, наливая душистый марокканский чай по чашкам и раскладывая сладости, помогая служанкам. - Я не понимаю, чего она хочет? - вздохнула Хадижа, ставя тарелку на стол. - Кто? - посмотрела на нее Самира. - Ранья, она специально нарывается на скандал, - покачала головой Хадижа, - Когда я сказала, что не хочу быть матерью, она сумела все так вывернуть, словно это Зейн не хочет от меня детей. - О, у Раньи выработалась привычка скандалить с тобой еще с того времени, когда ты подсыпала ей соль в сладости, приготовленные для дяди Саида. - Соль в сладости? - непонимающе посмотрела на сестру Хадижа. - Да, и испорченный пиджак отца, и отобранные платки, украшения, - перечислила Самира все, что смогла вспомнить о шалостях маленькой Хадижи, рассказами о которых та по секрету делилась с кузиной. - Но зачем? - Ты была уверена, что именно Ранья причина развода между родителями, и выживала мачеху из жизни отца всеми доступными способами, а уж когда тетя Жади снова вернулась в дом, - Самира отвернулась, вспоминая события прошлого. - А на самом деле все дело было в бразильце, - вспомнила давний разговор с кузиной Хадижа. - Да, в бразильце, - как эхо повторила Самира. - Девочки, я понимаю, что вам всегда есть что обсудить, раз вы так долго не виделись, - вошла в кухню Латифа, - но все ждут чай. Твой отец мечтает полакомиться сдобными булочками с корицей. - Да, мам, - поставила последнюю наполненную чашку на поднос Самира. - Тетя Латифа, а где отец? - спросила Хадижа. - Я видела, как он заходил в кабинет, вместе с твоим мужем, - ответила женщина. - Спасибо, - выскользнула Хадижа из кухни, в сторону кабинета. Дверь была открыта, и оттуда доносились голоса мужчин. - Саид, не волнуйся с ней все хорошо, просто она вспоминает, и эти воспоминания не всегда приятные, - звучал голос Зейна. - Но зачем ворошить прошлое? Зачем ей знать то, что не касается ее жизни сейчас? Что было до ее рождения? - в голосе Саида были слышны нотки отчаянья. - Потому что поможет мне понять, - ответила сама Хадижа, облокотившись на косяк двери, и посмотрев на отца, - Думаю, я заслуживаю знать, если уж не могу вспомнить. Я лишь прошу помочь мне не блуждать во тьме, отец. - Хорошо, - сдался Саид, опускаясь в кресло, - Заходи. - Оставлю вас наедине, - Зейн направился к двери, поравнявшись с женой, притянул к себе, легко целуя в лоб, - Удачи. - Спасибо, - прошептала Хадижа, на миг утыкаясь в плечо мужа, и ощущая аромат его одеколона. - Что ты хочешь знать? - глухим голосом спросил Саид. - Всё, - коротко ответила Хадижа. Их разговор длился уже около двух часов, но было полное ощущение, что стрелки часов замерли, или двигались со скоростью черепахи. Саид говорил почти не останавливаясь, начиная с того момента, когда впервые увидел Жади на лестницы дома дяди Али, и до того рокового вечера, когда она не оборачиваясь, под растерянными и возмущенными взглядами родственников ушла в ночь. Хадижа не прерывала отца, ни словом, ни взглядом, лишь иногда вздрагивала, когда в голосе мужчины вдруг возникали гневные нотки. Несколько раз она склоняла голову, закрывая глаза. Слишком ярко рисовала воображение картины прошлого, и казалось, что еще слово и память снова напомнит о себе, превратив додуманные картины в настоящие воспоминание, но этого не происходило. Саиду казалось, что это медленная пытка погружением в прошлое была сравнима с утопанием в зыбучих песках. Смотря на события двадцатипятилетней давности словно под другим углом, он еще острее видел собственные ошибки, неправильные решения и растущую день ото дня пропасть между ним и Жади. Нужно было меньше слушать дядю Абдула, нужно было разрешить ей пойти учиться, не нужно было вести их с Хадижей в Бразилию. Дочь не перебивала отца, лишь иногда сжимала ладони в кулаки, царапая поверхность столешницы. - Так, ты говоришь этого бразильца звали Лукас? - первое, что спросила Хадижа, как только рассказ был окончен. - Да, Лукас Феррас, - не сказал, а выплюнул Саид, сжав кулак, - Но, Хадижа, предупреждаю тебя, не вздумай искать его или еще как-то связываться с ним. - Зачем? - пожала плечами она, - Разве что, рассказать о судьбе мамы, пожалуй, не придумаешь мести лучше, чем сооб