*** Зейн занимался документами. Обычная деловая рутина: подписи по накладным, договоры с поставщиками, встречи с арт-агентами и рекламщиками - всё шло гладко, без видимых проблем, но на душе мужчины всё равно было как-то неспокойно; даже вовремя утреннего намаза тревожные мысли не отпускали его. Зейн вышел из своего кабинета, надеясь развеяться. В зале стояла дневная тишина, только тихие разговоры работников да шум уборки. - Добрый день, - поздоровалась с ним Гарра, сидящая за барной стойкой. - Добрый день, - кивнул в ответ Зейн, бросив взгляд на пустую сцену, и удивленно поднял бровь. - Гарра, а почему вы не репетируете? Завтра же ваше выступление. - Это все Намир, - горестно вздохнула женщина. - Он постоянно опаздывает. Зейн посмотрел на часы, стрелка подходила к двум часам дня: - Еще есть время для репетиции, но я поговорю с ним, как только он придёт. - Спасибо, - улыбнулась Гарра, плавно встав со стула, и подошла к Зейну. - Я знаю, вы очень заняты, - опустила она взгляд, - но могу попросить об одной услуге? - Да, конечно, - посмотрел Зейн на грациозную, изящную словно статуэтка, фигуру женщины в простом темно-синем платье длинной чуть ниже колена. - У меня не получается одно движение в танце, сколько бы мы с Намиром над ним не бились, я все время сбиваюсь с шага, - покачала головой Гарра и подняла на него тронутый грустью взгляд. - Может, если бы я станцевала этот танец с вами хоть раз, то смогла бы понять, в чем ошибаюсь. Первым порывом Зейна было отказать, но мужское эго и холодный рассудок, говорили, что помочь Гарре было его профессиональной обязанностью; как хозяин клуба, он должен следить, чтобы всё в «Нефертити» было на высшем уровне: от еды и напитков до Музыки и танцев. - Хорошо, - согласился он. Танцовщица, улыбнувшись, подошла к музыкальному пульту и по залу медленно поплыла восточная мелодия. Зейн поднялся на сцену и подал руку Гарре. Первые па танца и Музыка властно подхватила их. Гарра и сама не знала, зачем так опасно, практически в открытую пытается флиртовать с мужчиной, который, можно сказать, буквально отказал ей, и почему всё никак не могла выкинуть из головы этого восточного красавца, пылко танцующего с этой несносной «малявкой», именуемой его женой. Память все время подкидывала ей сцены злосчастного танца: то, как мужские руки властно, с голодной страстью обвивали девичий стан, как вели в танце, вынуждало воспоминания о горькой зависти, почти переросшей в ревность, становиться сильнее - тогда Гарра была невольной свидетельницей произошло после. Он брал эту девчонку прямо там, на диване, в своем кабинете, и их стоны, отчетливо слышные, до сих пор звенели в ушах. Как же в тот момент Гарре хотелось оказаться на месте этой глупышки. И вот сейчас, увидев мужской оценивающий взгляд, она не смогла отказать себе в удовольствии снова попытаться привлечь Зейна своей красотой, хоть на миг почувствовав на себе его руки, пойти за ним в танце, представить себя на месте другой в его постели, а, возможно, и в его полуравнодушном сердце. Тихие шаги в зале были не слышны, но Гарра заметила девичью фигурку с рюкзаком наперевес. Гадать, кто это, вовсе не приходилось. Злость и ревность снова захлестнули душу, вырывая женщину из мира собственных иллюзий. И тут Гарра, воспользовавшись очередным па и тем, что Зейн находился ко входу спиной и просто физически не мог заметить вошедшую, резко подалась вперед, обхватив затылок мужчины, и впилась губами в его губы, с восторгом ощущая, что он ответил на это внезапное нападение - ответил всего лишь на секунду, чтобы потом довольно грубо оттолкнуть танцовщицу от себя. Удар ударившегося об пол рюкзака в пустом клубе был оглушительно громким даже сквозь стрекочущий шум арабской Музыки. - Хадижа?! - оглянулся Зейн на звук, увидев спину уже убегающей девушки. - Ты уволена, - зло бросил он Гарре, пускаясь вдогонку за женой. - Как скажете, господин, - ухмыльнулась танцовщица, чувствуя себя отомщённой за его пренебрежение. - Стой! - Хадижа почувствовала, как пальцы Зейна сжали ее руку, но не обернулась. Её била крупная дрожь, а живот свело так, что казалось ее сейчас просто-напросто вывернет наизнанку. Свободной рукой она пыталась хоть как вытереть мешающие обзору слезы, которые снова и снова, как назло, наворачивались на глаза. Девушке хотелось крикнуть, чтобы он отпустил ее, чтобы не прикасался к ней, исчез, испарился - но противный ком мешал не просто говорить, но дышать. Зейн обошел ее, становясь напротив: - Хадижа, она сама поцеловала меня. Девушка лишь упрямо замотала головой, не желающая слышать оправданий. Перед глазами возник совсем недавний вечер и его тёплые, впечатавшиеся в память лова: «Ты лучшая, самая желанная и соблазнительная танцовщица, единственная, с кем мне хочется танцевать». Ложь. Сердце больно кольнуло, казалось, еще миг - и она взвоет. - Хадижа, посмотри на меня, - попросил Зейн. Она лишь сильнее замотала головой, наклоняясь ниже, пытаясь вывернуться, а когда пальцы мужа осторожно взялись за ее подбородок, отшатнулась и со злостью вцепилась мужчине в палец, почувствовав соленный привкус крови на языке. - Ты обещал, - голос был хриплым. - Хадижа, поедем домой, поговорим. Я знаю, что обещал, и знаю, что виноват, но Дафин ничего не значит, она сегодня же уйдет из клуба, - Зейн попытался обнять её за плечи, но Хадижа отступила, словно обжегшись, наконец, посмотрев ему в лицо. Взгляд был полон злобы и боли, и казалось, дай ей в эту минуту нож, то он тут же пошел бы в дело. - Я не поеду туда. Я не хочу с тобой никуда идти, - четко произнесла она. - Отпусти меня. - Хорошо, - вздохнул Зейн, прекрасно видя, в каком состоянии находится Хадижа. - Давай, машина отвезет тебя в твою квартиру? - делая особый упор на слове «твою», предложил он. Секунда размышлений и согласный кивок. Хадиже сейчас хотелось спрятаться в самой темной и глубокой пещере, чтобы выплакать, вырвать всю эту боль из души, из сердца, из самой сути своего существа и забыться, будучи одной, - и лучшего место ее оглушенный увиденным мозг придумать уже не мог. Хадижа на негнущихся ногах дошла до автомобиля, где ее уже ждал водитель, в поисках которого она и вошла в клуб. Темнота заднего сидения, хлопок двери и мягкое движение начавшей движение машины. Хадижа не смотрела в окно, она рассматривала салон, где всего лишь несколько часов назад она сидела в этой же машине и была абсолютно счастлива. - Так не бывает, - прошептала она, натыкаясь взглядом на черную папку с курсовой работой, что упала на коврик автомобиля. Хадижа подняла ее, сжимая до боли в пальцах, и легла на сиденья, наконец, давая волю слезам.