— Ничего у меня будет много платков, как только я выйду отсюда. Самых разных платков, — вскинув голову, так же как когда-то в детстве, заявила она, чем вызвала дружный смех. Они, наконец, удостоверились, что их Хадижа снова вернулась, но продолжить дальнейшие расспросы не дала медсестра, сказавшая, что для первого посещения вполне достаточно и пациентке нужно отдохнуть.
— Вы надолго прилетели? — тут же спросила Хадижа, с тревогой сжав руку отца, и посмотрела на остальных.
— Мы пробудем здесь столько, сколько понадобится, чтобы ты поправилась. Не беспокойся, — ответил ей Саид.
— И обязательно придем завтра, — тут же утешил дядя Али.
— Да хранит тебя Аллах, — склонившись над дочерью, поцеловал ее в лоб Саид.
— Да хранит тебя Аллах, — положил руку ей на голову, словно благословляя, повторил дядя Али.
— Не скучай, — попрощалась Самира, подмигнув.
— Я провожу их к нам домой, — сказал Хадиже Зейн, до этого тихо наблюдавший за теперь уже абсолютным воссоединением семьи.
— Да, конечно, в наш замок, — улыбнулась она, хотя понимала, что прямо сейчас готова потребовать, чтобы ее выписали из больницы. Она понимала, что уже начинает тихо ненавидеть светлые стены палаты, о чем рассказала пришедшей медсестре.
— Это всё лекарства, дорогуша, — улыбнувшись, ответила медсестра. — Вы же художница, вы должны уметь быть терпеливой. Вот пройдет несколько дней, вы окрепните, и тогда поговорите с доктором об выписке.
Хадижа была счастлива — сегодня ей позволили переместиться в кресло-коляску и, наконец, выбраться за пределы собственной палаты. Луи, Одетта и Жак, конечно, не могли оставаться в стороне, как только узнали обо всем произошедшем.
— Ну, милая мордашка, у тебя не жизнь, а остросюжетный роман, хоть сейчас кино снимай! — воскликнула Оди, едва перешагнув порог палаты. — Но я рада, что у этого «фильма» хэппи-энд, — обняла она подругу.
— Не представляешь, как я счастлива, — отозвалась Хадижа.
И вот теперь они рассекали по коридорам больницы на перегонки с Луи, которому удалось где-то раздобыть коляску. Веселье и визги прекратились со строгим выговором медсестры.
— Все равно девочки быстрее, — показала язык другу Одетта, заруливая коляской, на которой сидела Хадижа, за угол.
— А ты знаешь, что в этой же больнице лежит Мерьель? — спросил Жак.
— Да, — кивнула Хадижа. — Его палата где-то в той стороне, — указала она вправо.
— Давайте к нему заглянем? — предложил Луи.
Все кивнули. Луи слез с коляски, отодвигая ее куда-то к стене, и они потихоньку проследовали вдоль правой стены, украдкой заглядывая в палаты. В третьей по счету их ждал успех. На постели, бледный, под капельницей, но вполне живой, лежал их преподаватель. Одетта тихо постучалась:
— Здравствуйте, мастер, гостей принимаете?
Мерьель посмотрел на стоящих в дверях и, кивая, улыбнулся.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Хадижа.
— Все хорошо, мадемуазель Рашид, — голос мужчины был хриплым, но вполне узнаваемым. — А вы?
— Я в порядке, — поторопилась заверить его Хадижа.
— Хорошо. Мне хотелось бы извиниться, что я…
— Не надо, — перебила Мерьеля она. — Вас ввели в заблуждение, и именно вы в результате спасли нас обоих. Вы герой.
— Да уж, герой, — ухмыльнулся Мерьель. — Хотя полицейские тоже так считают.
Хадижа нервно передернулась, вспоминая свой разговор со стражами порядка, которые чуть ли не поминутно требовали отчет о том, что произошло в квартире художника и после. Она бы, наверное, не смогла бы говорить на эту тему, если бы не теплые руки Зейна на её плечах, что окутывали теплом, не подпуская холод страха к сердцу.
Позади снова постучались:
— Извините, это палата мсье Мерьеля? — мягкий тембр женского голоса заставил Джабира вздрогнуть.
Он узнал этот голос сразу и даже чуть приподнялся, чтобы увидеть посетительницу лучше.
— Да, — кивнул Луи, взглядом оценивая стройную женскую фигурку, симпатичное лицо с правильными чертами и выразительным, словно чуть удивленным, взглядом серых глаз.
— Камилла, — выдохнул Мерьель.
— А, вы помните, — искренне удивилась женщина. — Да, простите за вторжение, я просто хотела убедиться…
— Что я жив, — закончил он за слегка смутившейся гостьей. — Как видите, вполне жив и, по словам врачей, поправляюсь, но не последнюю роль и вы сыграли в моем спасении.
— Я делала, что могла, — несколько шагов в сторону постели Джабира, и Камилла с хитрой улыбкой высунула одну руку из- за пазухи куртки, вытаскивая маленький рыжий пищащий комочек. — Я, кажется, обещала подарить вам котенка.
— Ой, какой милый! — хором воскликнули Оди с Хадижей.
Камилла подошла к Мерьелю еще ближе, протягивая руку с котенком к нему. Пальцы художника коснулись мягкой шерсти:
— Как его зовут?
— Я не знаю, — пожала плечами Камилла. — Думала, вы, сами назовете.
— Это кошечка? — спросил художник, внимательно рассматривая животное.
— Да, — утвердительно кивнула женщина.
— Тогда будет Сиеной.
— Сиена? Красиво, — улыбнулась Камилла.
— Да. Это один из оттенков рыжего, как раз похожего на ее шерсть, а также природный пигмент, гидрат окиси железа с примесью глинистых минералов и двуокиси марганца. Одна из разновидностей охр, отличающиеся от неё большим количество железа и почти полным отсутствием глины. Сиена была известна еще в античном Риме. Добывалась в Арчидоссо в Тоскане. В эпоху Ренессанса, художник и писатель Джорджо Вазари назвал этот пигмент «Красная земля».
Оди, Луи, Жак и Хадижа переглянулись и заулыбались. Мсье Мерьель оседлал свой любимый конёк, а значит, точно идет на поправку.
— Пойдемте, — тихо шепнула Хадижа. — Не будем им мешать.
Камилла же осторожно села на краешек постели, внимательно слушая рассказ Мерьеля о Джорджо Вазари, прозванном Аретино — итальянском живописце, архитекторе и писателе, поглаживая Сиену, которая тихонько мурлыкала в ответ.
Прыгать на одной ноге, будучи на костылях, было не слишком грациозно и удобно, однако сидеть в коляске и смотреть на всех снизу-вверх Хадиже тоже было невыносимо. Так что девушка не обращала внимание на плечо, что еще чуть ныло, несмотря что швы с раны уже сняли, чтобы иметь радость стоять на своих двоих.
Хотя, если быть честной, то Зейн практически не выпускал ее из рук, когда был рядом, поэтому коляской Хадижа и не пользовалась. Сегодня она встала на костыли только потому, что они все отправлялись в галерею Лез-Аббатуа, где будут оглашены результаты художественного конкурса.
И вот сейчас, стоя между Луи и Одеттой, Хадижа мысленно ругалась на костыли. Волнения за то, кто же выиграл в конкурсе, не было, скорее, его заменило любопытство. О своей работе, которую в последний раз она видела в тубусе, валяющейся на полу в квартире Мерьеля, девушка вспомнила буквально накануне события, так что кусать локти было поздно. Хадижа утешала себя тем что может порадоваться за кого-то из друзей.
Как ее семья познакомилась с ее друзьями, было отдельной темой. Хадижа до сих пор маскировала смешки за кашлем, вспоминая взгляд отца на Одетту. А девушка словно назло надела джинсы-скинни, которые облегали ее словно вторая кожа, яркую рубашку, будто снятую с мужского плеча. Разноцветные прядки были завиты задорными кудряшками, да и сама она, как обычно, напоминала маленький ураган.
— Приятно познакомиться, мсье Рашид, — улыбалась Оди. — Милая мордашка у нас чудо из чудес, — обнимая Хадижу, произнесла Одетта.
— Милая мордашка? — повторил Саид, закашлявшись, и сурово посмотрел на Хадижу.
Она сдержала смешок и пожала плечами:
— Я сейчас подойду, Оди.
Руссо согласно кивнула, вернувшись к Луи и Жаку, что стояли немного в стороне, видимо помня о том, что Хадижа рассказывала о мусульманской культуре.
— Хадижа, — Саид осуждающе посмотрел на дочь, на что она скривила невинную гримасу, как в детстве, а потом вновь стала серьезной:
— Отец, она моя подруга, я не собираюсь от нее отказываться, — Хадижа на миг оглянулась назад. — Ни от кого из них. Они мои друзья.