Отто. Столько всякой чепухи.
Лео. Вся эта мелодрама…
Отто. Мелодрамы больше не будет, отныне наш удел — здравомыслие, реализм, ясность взгляда.
Лео. Что?
Отто (очень громко). Я же сказал, ясность взгляда.
Лео. Я бы не поверил, если бы мне сказали, что я смогу ощущать такое спокойствие. Я напоминаю себе глубокий пруд в тихую погоду.
Отто. И я тоже вижу себя глубоким прудом, окруженным камышовыми зарослями, которые чуть шуршат под легким ветерком… (полет мысли прерывает икота).
Лео (положив голову на плечо Отто). Ты простишь меня за… за все?
Отто (эмоционально). Это я должен просить у тебя прощения.
Лео. Я рад, что Джильда ушла, действительно рад… она иногда так утомляла. Но мне ее будет недоставать.
Отто. Нам обоим будет ее недоставать.
Лео. Она — единственная интеллигентная женщина, которую я знаю.
Отто. Блестящий ум!
Лео. Она так много сделала для нас обоих, Отто. Любопытно, многого ли мы сумели бы достичь без нее?
Отто. Малого. Боюсь, очень малого.
Лео. А теперь она от нас ушла, потому что не хочет иметь с нами ничего общего.
Отто. Полагаю, она думает, что мы не хотим иметь с ней ничего общего.
Лео. Но мы хотим, Отто… мы хотим…
Отто. Мы всегда будем хотеть ее, всегда, всегда, всегда…
Лео (с тоской). Со временем мы, конечно, это переживем, но на это уйдут годы.
Отто. Я буду ненавидеть эти годы. Я буду ненавидеть каждую минуту этих лет.
Лео. Я тоже.
Отто. Слава Богу, нас двое!
Лео. Совершенно верно. Мы выдержим… как-нибудь (у него перехватывает дыхание)… вместе…
Отто (борясь со слезами). Вместе…
Лео (более не может сдерживать слез). Но нам будет ужасно… ужасно… одиноко…
Они рыдают на плече друг друга, а занавес медленно опускается.
Действие третье
После второго действия прошло почти два года.
Пентхауз Эрнеста Фрайдмана в Нью-Йорке. Квартира дорогая, роскошно обставленная. В глубине сцены, справа, три французских окна открываются на террасу. За ними двойная дверь, которая ведет в коридор. Лестница в левой части сцены ведет на второй уровень, к арке, задернутой портьерами, и к спальням. Под лестницей дверь к комнатам слуг.
Занавес поднимается в половине двенадцатого летней ночью. Окна широко открыты и за террасой видны огни большого города. На столе бутылки и сэндвичи. Ближе к сцене огромный диван.
Из коридора доносятся голоса, входит Джильда с Грейс Торренс и Генри и Элен Карверами. Карверы — сравнительно молодая пара, богатая, в дорогой одежде. Грейс Торренс чуть старше, типичная европизированная нью-йоркская матрона. Джильда в прекрасном, очень дорогом вечернем платье. Манера ее поведения заметно изменилась. Она не столь импульсивна и гораздо увереннее в себе. Жизненная энергия уже не пульсирует в ней, Джильда держится с достоинством, соответствующим дорогим наряду и квартире.
Джильда. Кто хочет коктейль с виски?
Грейс. Мы все хотим. Просто жаждем.
Джильда. Люди ошибаются, говоря, что опера нынче не такая, как прежде. Она такая же, как и была… и в этом ее трагедия.
Генри (подходит к столу, чтобы наполнить стаканы). Я больше туда ни ногой!
Джильда. Льда достаточно, Генри?
Генри. Да, более чем.
Элен (выходит на террасу). Какой восхитительный вид!
Генри. Почти такой же, как с нашей террасы.
Элен. Я думаю, лучше. Отсюда хорошо видна река.
Грейс (оглядывает комнату). Все это — твоя работа, Джильда?
Джильда. Да нет, я лишь внесла некоторые изменения. Всем руководил Эрнест.
Грейс. Когда он возвращается?
Джильда. Завтра.
Грейс (прогуливается по комнате). Красотища.
Джильда. Я забыла, что ты никогда у нас не бывала.
Генри. Держи, Грейс (протягивает ей стакан). Джильда…
Джильда (берет стакан). Спасибо, Генри.
Генри. Элен, будешь пить на террасе?
Элен. Нет, сейчас подойду (она возвращается в комнату, берет стакан, садится на диван).