Отто. Снесли. Да и домик-то был маленький.
Грейс. Это грустно, не так ли, вспоминать дом, в котором человек жил, но которого уже нет.
Лео. Помнится, одна моя знакомая, миссис Пурди, очень расстроилась, когда ее маленький домик в Дорсете смыло в море.
Грейс (вздрогнув). Как ужасно.
Лео. К счастью, в тот момент в доме был мистер Пурди.
Отто. А я так часто представлял себе, как мой дом рушится при землетрясении. Стены дрожат, люстра раскачивается, по полу у самых моих ног змеится трещина.
Грейс. Забавно. Мы тоже только что говорили о землетрясениях.
Лео. Я никак не могу понять, почему все японцы такие веселые. Все эти поклоны и улыбки на пороге смерти.
Отто. Японцы не видят в смерти ничего страшного. Они ее любят, смерть — часть их жизни. Она просто в восторге от смерти. Посмотри, как они готовы покончить с собой по самому пустяковому предлогу.
Лео. Я всегда думал, что мадам Баттерфляй поспешила с самоубийством.
Отто. Ей следовало выйти в большой мир и добиться полной независимости. Как сделала ты, Джильда.
Джильда. Не говори ерунды. (Поворачивается к Грейс). Они всегда несли какую-то чушь, с тех давних пор, когда я познакомилась с ними. Не обращай на них внимания.
Отто. Не принижай нашего социального статуса, Джильда, ты… у которой его так много.
Джильда (резко). Социального статуса у вас нет.
Лео. Зато есть внешний лоск. Нам потребовались годы, чтобы приобрести его. Не сдирай его своими остренькими коготками остроумия… дорогая!
При слове «дорогая» все подпрыгивают.
Джильда. Ты написал новые пьесы, Лео? Ты нарисовал новые картины, Отто? Вы должны зайти как-нибудь на ленч и рассказать о себе.
Лео. Это будет прекрасно. Мы втроем, и больше никого.
Отто. Как в добрые старые времена.
Лео. Полная гармония.
Джильда. Вам уж придется меня простить, если я не смогу помогать вам, столь же активно. Мои критические способности не так сильны, как прежде. Я их переросла.
Лео. И насколько ты их переросла, любовь моя? Как одиноко тебе, должно быть, в крошечной ложе высоко над ареной? Не ощущаешь желания вновь спуститься вниз, на дешевые места, поближе к крови, песку, теплым запахам, поближе к Жизни и Смерти?
Джильда. Ты изменился, Лео. Раньше был более тонким.
Отто. Ты тоже изменилась, но мы этого ожидали.
Элен (почувствовав, что может внести в разговор свою лепту). Люди действительно так меняются. Только на днях в «Колонии» к нашему столику подошел молодой человек, с которым я была знакома, когда он учился в Йеле, так я его не узнала.
Лео. Это же надо!
Отто. Видите ли, у меня прекрасная память на имена, но я не могу запомнить лица. Иногда смотрю на Лео, и понятия не имею, кто он такой.
Лео (быстро). А я вот многое помню, ясно и отчетливо, обрывки каких-то разговоров, тривиальные события. Игра света, неуловимое движение могут вызвать кучу воспоминаний, несвязанных фрагментов, которые когда-то что-то да значили, а теперь представляются сущими пустяками. К примеру, деревья на тихой лондонской площади… зеленое вечернее платье, серьги с изумрудами, в тон платью… два письма, прислоненные к бутылке бренди… странно, не так ли?
Джильда. Не очень-то и странно. Обычный мусор сверхсентиментального сознания.
Отто. Осторожнее, Джильда. Так можно дойти до безобразной ссоры.
Джильда. Я не боюсь.
Отто. Заявление смелое, если можно многое потерять (оценивающе оглядывает комнату).
Джильда (ровным голосом). Это угроза?
Отто. Мы вернулись. Это уже достаточная угроза.
Джильда (поднимаясь, со странной улыбкой). Хватит! Вот что бывает, когда в доме появляются призраки. Они пытаются испугать тебя, тыча пальцами и звеня цепями, не зная, что они мертвы и более не могут причинить вреда. Вот почему бояться их незачем, можно разве что пожалеть. Бедные маленькие призраки! Должно быть, это так тоскливо, бродить по пустынным коридорам, чувствуя, что нигде их больше не ждут.
Лео (Грейс). Видите, Джильда тоже может нести чушь.
Отто (с упреком). Это не чушь, Лео. Это полет фантазии, приправленной готикой и аллегориями… выдающееся достижение.