Алекс, закрывший дверь кабинета, когда его покинул Штиль, напомнил:
— У Хелли Эванс дара нет. — он старательно подпер дверь своей спиной, чтобы никто лишний не ввалил. — Отношения с семьей она не поддерживала, хотя Терри упоминала, что Питер Уильямс после рождения внука…
— Стой-стой-стой! — вмешалась Мэри, так же оставшаяся в кабинете. — У Хелли сын? То есть мальчик?
Алекс кивнул и тут же приземлил её:
— Мэри, ему всего четыре года. Вряд ли он злой гений этой аферы.
Ведьма вздохнула:
— Солнце моё, ты хоть знаешь, с какого возраста человеческим детям дают карандаши и учат рисовать?
Алекс обиделся:
— Да хоть с шести месяцев — Алистер, сын Хелли, не в силах нарисовать все происходящее.
Майкл дипломатично заметил:
— Меня учили рисовать лет с шести. Я держал кисть, а мама водила моей рукой, помогая выводить ровные линии.
— Вот именно! — всплеснула руками Мэри. — Меня учили так же. Я держала карандаш, а мама помогала рисовать… А еще я прибегала к ней: “Мама, что мне нарисовать?!”. И она придумывала…
— Ххххххолмы и чертополох… — Алекс прищурился, — неужели… Вот твари же!
Райли согласно кивнул:
— Жизнеспособная теория. Только, Охотник, пока нет доказательств…
Тот хмыкнул:
— Я помню. Уильямсы обожают сутяжничать. На Греге висит обвинение в недостойном ведении расследования, на мне — прикрытие общественно-опасного существа. — Для недоумевающей Стеф, Алекс пояснил: — это о Греге. Закон от 1779 года о запрете оборотней еще не отменен, хотя уже доказано, что оборотни разумны. Отдел вообще обвинен во взломе, краже и черт еще знает в чем. Я буду осторожен с Эвансом.
Майкл в свою очередь тоже подтвердил:
— Я поговорю с миссис Уильямс крайне аккуратно, шеф.
Райли скривился:
— Я вам больше не начальство. Так что… Главное — спасайте Терри и постарайтесь убраться вовремя. Если нужна помощь — где меня найти, вы знаете… Алекс… Не сорвись, хорошо?
Фейри старательно безмятежно сказал:
— Мортимер, мне еще детей и Кэсси увозить в безопасное место. Так что я само спокойствие. Я сейчас к дому Грега — буду искать тепло Терри и по нему пойду за ней. Грег со мной. — он повернулся к Клыку: — будь осторожен, Майкл. Мне-то неделю дают, чтобы убраться отсюда, а тебе до этой ночи.
Тот пожал плечами:
— Мне не привыкать жить нелегально. Прорвусь.
Мэри вздохнула:
— Жаль, что я ничем не могу вам помочь. Знайте, мой дом всегда рад вас принять. Эш, — она посмотрела на рыжего кота, нагло сидевшего на столе, — у тебя идеи есть?
Тот с укоризной в голосе сказал:
— Есть, конечно. Сейчас пойду — поговорю с котами, обитающими возле домов Уильямс и Эванс. Кто-то да что-то и видел. — он посмотрел на Грега: — мы найдем Терри, не беспокойся.
Тот грустно улыбнулся:
— Спасибо за помощь, жаль, что вам всем приходится расхлебывать мои ошибки.
Райли посмотрел на него в упор:
— Грег, ты мне можешь объяснить, какого… — он скривился, — черта… ты вообще устроил погоню через весь город? Крылья тебе Терри для чего рисовала!?
— Сэр… — Грег взъерошил свои волосы и все же признался, — я ничего не помню. Только свои попытки проснуться, странный запах в спальне, а потом… Потом уже Клык догнал меня на улице. Если бы Майк не присоединился к погоне, я не знаю, что бы натворил в доме Уильямсов. Я… — он максимально честно сказал, — я до сих пор хочу их съесть. Особенно Терри, почему-то.
— Что ж, выдержка у тебя железная. — хмыкнул Алекс, — но… Фу! Уильямсов есть нельзя. И, Грег, фу — это команда. Понял?
Райли скинул с себя пиджак и небрежно бросил его на стол:
— Так, тряхну-ка я стариной — я с вами до дома Грега. Внезапное помутнение разума вне полнолуния стоит расследовать отдельно. Так, дамы и господа… Все в курсе, что стоит делать. Встретимся у Мэри. Удачи!
Мэри вздохнула — быть ведьмой оказалось неинтересно. Пока мужчины отправляются на приключения, ей остается одно — ждать и готовить чай. Или…
Она поспешно вышла из кабинета:
— Господа, я с вами. И это не обсуждается!
Глава 12
Терри рисовала, рисовала и снова рисовала — водой на гладкой стене камеры, пролитым кофе на столе, кашей на тарелке, тенью на стене. Она вновь и вновь придумывала новые возможности для рисования. В ход шло все, что могло оставить отпечаток на поверхности. Только это не помогало.
Никто, ни кошки, ни мыши, ни выдуманные звери не несли весть Королю котов о том, где оказалась Терри. Она снова придумывала, но ни одна её задумка не срабатывала. Иногда она даже понимала — почему. Иногда, когда лекарство переставало действовать, она выплывала из зыбкой нереальности сна, чтобы… снова заснуть и опять рисовать. Главное, пытаться и не сдаваться, держаться, как держался все эти годы отец. Рисовать и надеяться, что хоть один рисунок сбудется, ведь был Грег, было кафе, были крылья и жабры, за которые Алекс её прибьет — она так и не нарисовала рисунок, где этот фейри мог их убирать по собственному желанию. Она должна вырваться из тюрьмы, из сна, из плена, иначе убийства будут продолжаться и продолжаться — заготовок Питер Уильямс-старший оставил немало. Иногда, когда сон был не особо глубок, она даже понимала, как удалось убить Пегги Райли вопреки сопротивлению отца. То, что он сопротивлялся, она уже знала. Раньше это была вера, теперь — знание. Мама тоже хороший портретист, она могла сама дорисовать за отцом, устраняя огрехи или заканчивая портрет, как делала Терри после пропажи отца. Или… В голову пришла крамольная мысль… Или Хелли могла дорисовать. Ведь откуда-то Хелли знала, что Терри жива. Ба только надеялась, а Хелли — знала. А еще…
Папа ведёт её руку уверенно и точно, чтобы не нарушить рисунок.
— Вот так, Терри. Видишь, ничего страшного. Я всегда рядом, я всегда помогу…
Терри макает кисточку в воду и осторожно набирает краску на самый кончик кисти. И проводит линию сама. Та получается корявой, ломкой, неправильной, и хочется плакать от горя — она испортила красоту. Папа вновь кладет свою руку поверх её кулачка:
— Все хорошо, Терри, сейчас мы все исправим…
Хелли учили рисовать наверняка так же. И точно так же она учит рисовать Алистера, своего сына.
И Терри упрямо повторяла нарисованной в своем воображении мышке:
— Весть для Короля котов… Это Эвансы. Это Эвансы все устроили. Это моя сестра…
— Шшш, — зашептал ей кто-то в ухо, — мы знаем, малыш. Мы знаем…
Её несли куда-то так, что кружилась голова, и пока у Терри сохранялось понимание, что она в реальности, она шептала главное:
— Карандаш… И бумагу… Я должна…
Лежать в чужих объятьях было неудобно — её крепко прижимали к чему-то твердому… К кевларовой броне, поняла она, еле открыв глаза — перед ними все плыло и превращалось в резкие, болезненные пятна. Вдобавок под ухом оказалась пищащая в несколько голосов рация, которая докладывала, что Питера Уильямса обнаружили живым, что неизвестный Терри Морт проверил все помещения, что других пленников нет, что Эванс взят, что пора уносить ноги…
— Карандаш…
Её оборвал твердый голос Алекса:
— Сейчас ты должна лежать и выздоравливать. Поверь, мы в состоянии со всем справиться.
И пока действовала странная анестезия, и пока Терри не боялась Алекса, она, еле сфокусировав зрение и убеждаясь, что её нес Грег, нагло сказала Алексу прямо в лицо:
— Это не Ба! Это не мой отец! Я же говорила! — во всяком случае, она надеялась, что это было нагло, и что говорила она настоящему Алексу, а не воображаемому — и такое могло быть.
Видимо, она снова провалилась куда-то в сон, потому что Алекс в ответ на её слова рассмеялся:
— Я же предупреждал — она боец. Страшно теряющийся в самом начале, зато потом рвущийся в самую гущу боя.
Окончательно она пришла в себя в своей старой спальне в особняке, словно последних лет её свободы и не было. Рядом у кровати сидела в удобном кресле уставшая Ба, миссис Элеонора Уильямс, чуть постаревшая за последние нервные дни, но все такая же энергичная и уверенная в каждом своем действии.