Крадучись, на цыпочках, она пробралась в ванную комнату. Она дико боялась выдать себя светом, только в ванной и можно было, скрючившись на полу, зажечь небольшую свечу. Взяла свой скетчбук, огрызок карандаша и самозабвенно принялась рисовать — пока есть время. Даже если бы не было блокнота — рисовала бы на стене, да хоть где.
Без надежды, без веры, но… Ведь были кафе и Грег в форме…
Грег летел вниз. Его гладкая спина пошла буграми. Разорвалась водолазка, выпуская белоснежные крылья. На их размерах она не поскупилась — черт его знает, какие они должны быть, чтобы выдержать такую махину, как Грег. Вот футов так десять до земли он в крутой петле уходит вверх. Потом…. Она весь кончик карандаша сгрызла, пока придумала — что будет потом? Грег с пистолетом в руках… Базука была бы надежней, но нереальней… Пули летят на него со всех сторон. Терри поджала нижнюю губу, вновь напоминая, что это реальность, а не её комиксы… Множество руль пролетели мимо, пара прошила белоснежные крылья, выбивая перья — это реальность, тут не бывает без ран. Рисовать раны самому Грегу не хотелось.
— Боже, сохрани его, прошу…
Она следующим рисунком лишь нарисовала Грега прицельно ведущего огонь из пистолета по смутным фигурам — она очень боялась нарисовать кого-то не того, Грег сам разберется, не маленький.
Потом не удержалась и нарисовала Грега, сдувающего дымок с раскаленного дула, а сверху в облаке приписала его мысли: “Все чисто!”— других картинок, обозначающих его победу, ей в голову не пришло.
Листов оставалось катастрофически мало, времени до момента, как её придут будить еще меньше, так что она занялась Алексом.
Вот он в воде хватается пальцами за горло — сил сдерживаться больше нет. Вот вместо ног у него, разрывая штаны, вырастает мощный хвост. Вот он таращится на свои пальцы с перепонками, а на шее… Терри не удержалась (Тритон Тритоном, но дышат-то под водой жабрами!) нарисовала комплект жаберных щелей — на всякий случай.
Последним рисунком она нарисовала его полностью нагим, распластанным на песке, а вместо хвоста у него вновь ноги — должен же он вернуться к семье.
Терри задула свечу, и ползком (ноги затекли от неудобной позы на полу) добралась до тайника под кроватью — там хранилось оружие и ценные вещи. Рука потянулась к пистолету, она даже умела им пользоваться, но тут же отдернулась — если она устроит побег или попытается сопротивляться, погибнет Ба. Терри засунула скетчбук в тайник, в последний момент отвесив себе мысленную затрещину — надо было нарисовать счастливую Ба спустя несколько лет после этой истории, но времени уже не было.
Она только-только успела лечь в кровать, как под дверью затоптались…
Стоя на ватных ногах и осоловело рассматривая законченный портрет Грега, она выдохнула:
— Я все…
Со спины подошли, рассматривая портрет на предмет схожести, потом привычно отчитались по телефону:
— Босс, она закончила один… Делать?… Хорошо. На второй портрет уйдет с полчаса, и мы уезжаем отсюда. Девку забираем с собой, как договаривались. Картины уже пакуем, все, какие есть.
Она бесцветно сказала:
— И холсты тоже. Вам же нужны квадриптихи? А если дело не в картинах, а в холстах? А если дело не в холстах, а красках? Дед их сам смешивал всегда, не доверял фабричным. А если…
— Ёёёёё… Босс, простите, но тут девка мысль выдала… Мы тут на час, не меньше зависнем, но этого Плитта устраняем сейчас. Уже.
Терри оглянулась — один из охранников забрал портрет и деловито тащил его прочь, старательно пытаясь не влезть пальцами в ещё не высохшие краски.
— Эй, — в спину Терри вновь ткнули пальцем, не пистолетом, — заканчивай. И еще. Тебе велели передать, что ты молодец. Тебе зачли про холсты и краски. Будешь и дальше такой же паинькой — в шоколаде будешь. Дом получишь свой, студию, деньги — веди себя хорошо, и все будет в шоколаде. Поняла?
Она лишь кивнула — голос все так же изменял ей, тут же переходя в рыдания.
Лишь краем глаза видела, занимаясь доводкой портрета Алекса, как на полу, выстраивая коробочкой, поставили все четыре картины чистыми холстами внутрь. Эдакий куб, показывающий погибающего человека с четырех сторон. Губы еле слышно шептали:
— Боже, прошу, прошу, прошу…
Она, обняв себя руками, без сил смотрела, как на полу возле квадриптиха Грега встраивают квадрат из картин Алекса.
Где-то над ухом (Терри уже давно ощущала себя, как во сне, где-то под зыбким пластом нереальности) раздалось:
— Ну-ну, не реви. Как тебя там, Тереза. Все уже, справилась. Все уже позади. Сейчас закончим тут и пойдем, покатаемся — к бабке своей поедешь, поговоришь по душам.
Она перевела на говорившего пустой взгляд.
Мужчина вновь повторил:
— Не дури, и все будет в шоколаде. — Он достал из кармана брюк наручники. — Руки вперед давай. Это так, страховка от твоей глупости.
Терри безропотно протянула руки вперед — все равно же оденут наручники, а так хоть руки не пострадают. Браслеты щелкнули, мужчина пошел прочь — дел с холстами было еще много. Терри устало опустилась на пол, привалившись спиной к высокому стеллажу, на котором хранились краски и фиксативы. Сил шептать молитвы уже не было, она закрыла глаза, погружаясь в хрупкое, но такое желанное, забытье.
Дикий звук разбивающегося стекла и последующих хаотичных выстрелов привел её в себя. Она замотала головой, пытаясь осмыслить происходящее, но картинка дробилась в глазах, не складывалась, сил даже на надежду не оставалось. Летели и падали тела её недавних охранников, валились на пол мольберты и стеллажи, грохот стоял такой, что казалось, весь Лондон должен услышать.
А потом над ней, забившейся в уголок, навис Грег в одних джинсах и крыльях. И многочисленных порезах. Опустился на колени перед ней, чуть не отдавливая свое же собственное крыло:
— Терри… — Он осторожно протянул руку к ней, — малыш, как ты? Ранена?
Она отрицательно закачала головой, пытаясь не раскашляться от резкого запаха пороха и разлившихся лаков.
— Я сейчас, потерпи, найду ключи от наручников. — Он резко встал, ругаясь и чертыхаясь — во все стороны полетели перья и капельки крови. — Я сейчас…
Она лишь закрыла глаза — все, что она теперь хотела, так это только спать.
Вернулся он быстро. Снял наручники, вырывая её вновь из спасительного небытия. Потом, словно не поверив в её слова, что она не ранена, стал перевязывать ей плечо чем-то непонятным, вновь, как ребенка уговаривая:
— Потерпи чуть-чуть, помощь уже едет. Просто на крыльях оказалось быстрее. Твои же проделки, да?… Я так и понял, что с крыльями могла только ты…
Он прижал её к себе:
— Ну же, Терри, поговори со мной.
— Я… Виновата… — еле выдавила она из себя.
— Ты ни в чем не виновата, тебя заставили, Терри. Не надо сейчас, ага? Поговорим об этом потом, когда шок пройдет. Сейчас лучше скажи: эти крылья-то хоть убираются как-то? Или только под нож хирурга?
— Что?! — это вывело её на миг из ступора.
Он со смешинками в глазах сказал:
— Я же не могу с такими крыльями ходить — мешают, знаешь ли. Сделаешь что-нибудь с ними? Чтобы, например, исчезали по моему желанию? Или втягивались? Как когти у котов?
Она просипела:
— Я подумаю.
— Умничка. А еще, Терри… Алекс… Он? Он жив?
Она собралась с мыслями, хотя забыться и заснуть хотелось неимоверно, и выдала:
— Он русалка.
Грег выгнул брови:
— Кто?
Терри терпеливо повторила:
— Русалка. Такая… С хвостом.
— Знаешь, Кэсси, его жена, не одобрит вторую женщину в семье.
Терри захлопала глазами, пытаясь понять. Мозги начали уже оттаивать от ужаса последних дней, и в голове нарисовалась картинка: Алекс с хвостом, стыдливо прикрывает руками огромную грудь и с ужасом смотрит на бюстгальтер. Над его головой в облачке крутилась надпись: “Только через мой труп!”