Развевающиеся в воде подобно хвосту кометы волосы закрывали лицо ундины, но Ник знал, что она похожа на Сану. Это был его собственный маленький секрет.
Офис постепенно пустел. Без двадцати шесть пришел охранник. Дежурил сегодня Олег – угрюмый, неразговорчивый парень. Значит, всю ночь будет слушать в своей каморке радио или читать какой-нибудь детектив в мягкой обложке. Жаль, что дежурит не Валерка, с ним хотя бы пообщаться нормально можно…
Нацедив из кофеварки стаканчик кофе, Ник постоял у окна. Ранний зимний вечер затопил город густой мглой, в которой слабо горели окна домов. Ник жевал припасенные бутерброды, прихлебывая остывающий кофе с привкусом мокрой бумаги, и смотрел на свое отражение в темнеющем зеркале оконного стекла. Казалось, оттуда, из-за стекла, смотрит кто-то, спрятавшийся за его отражением.
В тишине пустого офиса, где еще час назад было многолюдно и шумно, щелкнули настенные часы. Проиграли кусочек «Турецкого марша», отсчитали семь ударов.
Что ж, пора приниматься и за работу.
Ник погасил лишнее освещение в комнате – яркий мертвенный свет люминесцентных панелей никак не вязался с глубокой тишиной. Осталась гореть лишь настольная лампа, повернутая на штативе таким образом, чтобы свет падал только на клавиатуру. Сев за компьютер, Ник запустил графическую программу.
На экране монитора всплыла заставка – величественный портрет Леонардо да Винчи.
С тех пор, когда шеф привез эту программу откуда-то из Москвы, она стала для Ника его любимой игрушкой. Собственно, для стандартных работ рекламному агентству вполне достаточно и CorelDRAW 9.0, но для Ника «Leonardo» оказался неоценимой находкой. Эта программа позволяла использовать все возможности живописи, дополняя их эффектами, которых невозможно добиться с помощью традиционных кистей и красок. Имитировать можно было поверхность практически любой фактуры – от холста и бумаги до таких экзотических, как змеиная кожа и папирус. С появлением «Leonardo» Ник вообще забросил обычные краски. Благо, что шеф разрешал использовать программу «в личных целях»…
Когда программа полностью загрузилась, Ник зарядил в CD-ROM диск с картинами, над которыми работал в последнее время. Не спеша, перелистал их одну за одной. «Единорог на заре», «Твердыня Запада», «Золотой бог», новый портрет Саны… Некоторые из картин, сменяющих друг друга на экране, были практически готовы, некоторые представляли собой не более чем наброски и эскизы, но возвращаться сейчас к ним настроения не было.
Закрыв папку с картинами, Ник кликнул мышкой по опции Создать. На экране развернулся пустой прямоугольник, а рядом с ним – панель палитры. Еще щелчок – и прямоугольник залит черным.
Ник откинулся на спинку стула, не отрывая взгляда от монитора. Черный прямоугольник был словно окно, за которым – ночь, безлунная, беззвездная, без единого огонька…
Он всегда начинал работу над каждой новой картиной именно с черного фона. Не представляя даже заранее, что будет изображено в рамке этой черноты. Образы, которые приходили уже потом, в процессе работы, как бы всплывали из глубин мрака и отражались в черном прямоугольнике, словно в зеркале. Порой Ник чувствовал себя всего лишь посредником… нет, скорее, даже инструментом, чье предназначение заключается лишь в том, чтобы переносить приходящие к нему образы на бумагу или в последовательность двоичных импульсов. Его заслуга в создании картин была не большей, чем у той кисти, которой да Винчи писал Джоконду. Странные существа, совершающие неведомые обряды, неземные пейзажи, замки и города, построенные явно не-людьми… Ник не пытался понять, откуда является ему все это (разве дано кисти постичь замысел художника?…), но был уверен, что это – не вымысел, не плод его воображения… а отражение иной, непостижимой реальности.
Реальности, которая скрыта для него по ту сторону черного прямоугольника на экране монитора.
…Все началось много лет назад, когда бледному замкнутому мальчику-очкарику случайно попалась в руки потрепанная книжка без обложки. Лишь гораздо позднее узнал он, что то был сборник рассказов Говарда Лавкрафта. А тогда, в поздний осенний вечер, когда родители ушли в гости и он остался в квартире один, мальчик начал читать – и его охватили неведомые дотоле ощущения. Страх. Леденящий кровь и в то же время притягательный, завораживающий. Он жадно переворачивал мятые страницы, пробегая глазами строчки. Многие страницы из книги были вырваны, и эти лакуны вызывали чувство мучительной недосказанности. Сердце мальчика громко стучало, а вокруг него, за гранью очерченного светом лампы спасительного круга беззвучно клубились порожденные распаленным воображением видения.
Конечно, в ту ночь мальчик не мог уснуть. Лежал, натянув одеяло до подбородка, и напряженно всматривался в темные углы комнаты, где кишели монстры, сошедшие со страниц потрепанной книжки. Мальчик знал, что держать их на расстоянии может только свет ночника и его взгляд… Когда вернулись из гостей родители, он притворился спящим. К нему заглянула мама, коснулась ладонью горячего лба и что-то озабоченно пробормотала. Наутро, после ночи кошмаров, мальчик был вял и апатичен, у него даже слегка подскочила температура. Мама его в школу не пустила, но даже это его не обрадовало. Он понимал, что должен найти способ избавиться от кошмарных видений – просто чтобы не сойти с ума.
И он нашел такой способ. Оказалось, что отделаться от кошмаров совсем просто – достаточно изобразить их на бумаге!…
Он всегда неплохо рисовал.
Так все началось. Он научился скрывать от окружающих свой внутренний мир. Но тот мир запредельного, потустороннего, в который он впервые заглянул через призму страха, уже не отпускал его. Он читал Кинга и Лавкрафта, мистику и эзотерику… чтобы затем по ночам рисовать драконов и русалок, единорогов и разрушенные замки Древних рас… Все, кому доводилось видеть его картины, посматривали на него удивленно и чуть ли не настороженно: слишком уж необычно это выглядело.
Художественные способности плюс знание компьютеров, приобретенное в институте, пригодились ему впоследствии, когда он устроился на работу в рекламное агентство «Парус». День-деньской приходилось макетировать однообразные картинки, набивать тупые объявления… однако его это вполне устраивало, поскольку после работы вся техника была в полном его распоряжении. Сидя перед монитором, он чувствовал себя демиургом, созидающим очередной мир…
Ник смотрел в черноту на мониторе.
Почему именно Тьма обладает для всех особой, магической притягательностью? Что это, атавизм пещерного человека, что еженощно глядел в непроглядный мрак за порогом своей пещеры?… Или неосознанное стремление увидеть там, во тьме, свои потаенные страхи, становящиеся почти реальными?…