— Тихо как тут у вас… Сосны!
Кажется, Дина уловила его настроение, направилась по тропинке через сугроб, кивнула, соглашаясь:
— Тихо. По-моему, человеку так и надо: быть поближе к природе. А артисту так просто обязательно… Во всяком случае, я очень обязана этому дому, саду, соснам. Даже огород, — она оживилась, рассказывая:
— В картофельной ботве летом у нас там только одна тропинка. Стоило мне, бывало, в детстве лишь увидеть эту тропинку, во мне сразу же начинала звучать мелодия марша: тра-та-та!.. А когда я взбиралась на эту вот изгородь… Она представлялась мне тогда необычайно высокой… Я воображала себя, сидя на ней, близко-близко к небу, и это наполняло меня восторгом. Особенно, когда поднимался ветер. Облака несутся над тобой, как лодки под парусами, ветер теребит волосы, забивает рот, а ты поешь, поешь, и так полно в груди, такой восторг, такое острое ощущение счастья!.. Алексеи Иванович! — почувствовал на себе ее взгляд искоса. — А можно, я приеду к ним? К вашим девочкам. Спою им.
Признался:
— Я давно об этом думаю. Боялся сказать.
— Я позвоню, — звонко, радостно сказала Дина. — Сама позвоню, и мы договоримся. Провожать меня не надо. Вон как раз и автобус идет.
Посмотрел вслед автобусу. Можно было уже поехать и домой, рабочий день был на исходе. Домой не хотелось. Будто глотнул сказочной живой воды. А ведь у Дины, если разобраться, были все основания обидеться на него. Поняла.
Добрался на подвернувшемся такси до ПТУ и работал до поздней ночи. А утром отправился в пединститут.
— Кабинет ректора? — переспросила миловидная девушка в клетчатом пончо. — На втором этаже направо.
Торопливо, по-мальчишески, миновал лестницу. Только бы его не увидела здесь Светка! Скажет: чего пришел?
Ректор был занят. Группа ребят, парней и девушек, показывала ему какие-то диаграммы и таблицы. Переспросил:
— Вы ко мне? Вам ведь, вероятно, наедине со мной надо? Тогда подождите минуточку, пожалуйста.
Ректор, видимо, принял его за родителя кого-то из своих студентов. Не стал его разубеждать. Наедине, конечно, поговорить сподручнее.
Отпустив студентов, ректор улыбнулся им вслед:
— Ох, и любят покричать! Неужели я и сам был такой?
Он был еще моложав. На лацкане темного костюма университетский значок. Лицо свежее, розовое, густая темная шевелюра, цепкие, с прищуром, глаза.
— Нет, — сказал он, — повоевать не успел. Школу в первый послевоенный год окончил.
Узнав в чем дело, принялся расспрашивать, что да как. Потом задумался озадаченно.
— Весной, конечно, было бы виднее, да вам ждать… я понимаю. Со студентами надо поговорить. Может, и найдутся охотники. Наверное, найдутся. Вообще-то мы уже шефствуем. Над двенадцатой школой. Времени в обрез. У всех. Но раз надо… Ребята поймут. Только вам придется рассказать им… Минуточку, ваша фамилия, говорите, Копнин? У нас учится Светлана Копнина. Авторитетный человек, член комитета комсомола… Не похожа она на вас, — рассмеялся ректор. — Наверное, в мать. Рот Светлана и подскажет вам, как быть. Как договориться с ребятами. А потом обсудим все вместе, посоветуемся, утрясем окончательно. И вообще, заходите, у нас ведь будущие педагоги, для них это будет полезно.
Ректор проводил его до порога.
На этот раз заторопился вечером домой, чтобы застать дочь дома. Умчится в кино или куда там еще… Светланка, сунув под грудь подушку и сверкая голыми пятками, зубрила на тахте английские глаголы. С удовольствием отложила учебник.
— Ты? У нашего ректора?
Слушала, натягивая на смуглые коленки подол домашнего ситцевого платья, а в глубине черных и в то же время полных света глаз затаилось не то недоверие, не то еще что-то, похожее на сомнение, пожала плечиками.
— Я не знаю. Как ребята. Все так заняты!.. Я поговорю.
«Вот тебе и авторитетный человек! — он почувствовал, как им все больше овладевает досада. — Никакого интереса!» И тут словно догадавшись о его мыслях, дочь спросила:
— Это трудно? Работать в ПТУ? Обыкновенные девчонки? Так почему тогда ты пропадаешь там с утра до ночи?
— У многих из наших девочек домашние условия не очеиь-то благополучные. Отсюда и все остальное… До каждой души надо достучаться. А рук не хватает.