— Соврала?
— Почему соврала? — ореховые Катины глаза изумленно распахнулись. — В самом деле. Ребята собираются к тебе. И Эльвира Андреевна. А я сказала: «Сначала съезжу я, разузнаю все».
Вырвалось невольно:
— Не надо им сюда, ребятам! Потом когда-нибудь.
— Я и говорю, — гася улыбку, кивнула Катя. — «Она, говорю, сейчас болеет, нельзя ее утомлять».
Она рассказала школьные новости:
— Наш класс на первое место вышел. По успеваемости. И вообще, теперь веселее живем. Рукописный ежемесячник выпустили, на значок ГТО почти все сдали… Встречаю ли Олега? Он сам к нам заходит. Ты же знаешь, мне совсем некогда. У него как-то больше времени. И еще он спрашивает меня по математике и физике. Он в этих предметах куда сильнее меня!
Катя помолчала, счастливо улыбаясь, добавила не без смущения:
— У нас дома тоже новость. Только об этом еще никто не знает. Мама мне по большому секрету сказала. Осенью у нас семья прибавится. Я так рада! Буду теперь не одна. И вообще, маленький ребенок в доме, представляешь? Конечно, нам с матерью достанется, и все равно я рада… В ДК она еще ходит. Только допоздна не задерживается. Боится. Да и спать ей теперь нужно больше. Мы с отцом, а иногда и с Олегом ходим встречать ее.
Катя еще некоторое время сидела молча, улыбаясь своим мыслям, потом вспомнила:
— Я недавно с вашим Димкой гулять ходила. Домой не хочет, а матери некогда, ну я и погуляла с ним немного. Он тебя помнит, заулыбался, когда я про тебя сказала. По-моему, он стал лучше. И отец у вас все работает, работает… Совсем дома не бывает теперь.
Кате хотелось, чтобы и у нее было что-то приятное.
— А перчатки ты носишь? Я шарфик тебе привезла. Такой же, как этот вот мой, только синий.
Ой, неохота уходить, сосны-то какие зеленые. А у нас там, в городе, они черные… Надо ехать, пока доберусь!.. Еще с вашим директором сколько просидела. Терпеть его не можешь?! А мне он ничего показался. Приятно и даже, говорит, очень важно, что класс помнит о Грачевой.
— Не жаловался? Что уклоняюсь от работы и прочее?
Круглое лицо Кати озадаченно вытянулось, она разволновалась.
— У тебя неприятности?.. Нет, не жаловался. Наоборот. По-моему, даже озабочен твоим здоровьем. «Соки фруктовые, говорит, ей носите. Слабая она…» А я тебе только два мороженых привезла и конфеты. Не догадалась. Ну, в следующий раз… Слушай, покажи мне, как тут у вас все. Пока нет никого.
Кате, как и матери, понравился холл. Показала ей и комнату отдыха. Пусть посмотрит, не такая уж это дыра — ПТУ!
В спальне Катя потрогала подушку.
— Чисто, как в больнице, — оглянулась на дверь и показала кивком головы на койки. — А эти девочки… почему они пошли в ПТУ?
Рассказала ей о Зойке. Про Лукашевич, Лену Сидорову. О Богуславской и своем столкновении с ней не проронила и слова. Не смогла. У Кати и без того округлились глаза.
— А я-то думала!.. Бедные девчонки!
— Хм, бедные! Здесь, знаешь, какие есть?
— И все равно! — вздохнула Катя. — Это уж хуже нет, когда в семье неладно… Рита, я все хочу спросить, а Андрей… Где он? Прислал письмо? А ты? Не хочешь отвечать? Не будешь?
Она торопилась, а тут уселась на табуретку между койками. Задумалась, глядя перед собой в пол.
— Вообще-то конечно! Что у вас общего? И все равно! Читала сейчас стихи и вспомнила? Не поймет он стихи. Но все равно где-то в нем еще осталось хорошее, настоящее. Пусть вы и не встретитесь больше никогда. Все равно. Жить-то ему надо будет как-то!
Катя разгорячилась. Она и мысли не допускала, что на человеке можно поставить крест. Такая уж она была всегда. Неисправимая оптимистка. Не стала ее разуверять. А про себя решила, что писать Андрею незачем. Не тот он человек!
Наконец Катя спохватилась и убежала. Выложила из принесенного ею пакета подтаявшее мороженое в банку да так и застыла с этой банкой в руках у окна. Тут сосны расступились, открывая вид на сопки. Они нежно голубели вдали.
Директор… Как Катя сказала о нем? Озабочен ее, Риткиным, здоровьем. Озабочен. Вот это-то, пожалуй, и неприятнее всего. Уж лучше бы директор относился не так внимательно. Написал матери, все интересуется самочувствием, следит, как ее кормят… А у нее такое чувство, будто она виновата в чем перед ним. И в самом деле виновата: отказалась работать в мастерской, нагрубила из-за транзистора. Он все забыл, пропустил вот опять к ней Катю. Не нуждается она вовсе в его поблажках.
Так случается всегда: одно цепляется за другое. К этим мыслям о директоре пришлось вернуться на следующий же день.