Рассказал им еще о Дворниковой, о Грачевой.
— Неплохие девочки. Но и с ними не очень-то просто. Замкнулись в себе, потеряли веру во все хорошее.
Потом говорил ректор пединститута:
— Ну, что, ребята? Надеюсь, теперь вам ясна задача? Теперь и я буду иметь представление о том, с каким «материалом» будете вы работать… Итак, кто из вас за что возьмется?
На какое-то время среди студентов возникло что-то вроде замешательства, они подталкивали друг друга локтями, перешептывались. Наконец поднялся невысокий чернявый паренек.
— Я с физфака. Буду заниматься с вашими… с девочками гимнастикой. Спортивной и художественной. Если, конечно, пожелают.
— Гоша Петелин, — назвал паренька ректор.
Затем поднялся второй паренек, узкоплечий, узколицый, с художнической гривой светлых волнистых волос.
— Я думаю организовать у вас вокально-инструментальный ансамбль. Нет инструментов? Тогда пока вокальный. Они, наверное, любят петь? Аккомпанировать пока буду сам… А когда будут инструменты?
Он сел, удовлетворенный ответом, что к новому учебному году инструменты, вероятно, будут.
— Токарев Гоша, — назвал и этого студента ректор. — На этих двух можно положиться. Наши киты. Между прочим, и учиться умудряются хорошо.
Щупленькая студенточка в больших квадратных очках предложила организовать клуб «Этика».
У нее уже все было продумано и расписано в крошечной записной книжке.
— Лена Караваева, — представил ректор девушку и добавил:
— Иностранка… А это историк Слава Тяхтин. Сам вырос в детдоме. Любопытная личность.
«Любопытная личность», добродушный увалень, пожевав пухлыми губами, пробасил:
— А я… хотел бы поговорить с девочками о том, почему человек не может жить без родины… Думаете, не будут слушать? Я им такой материал буду выкапывать!..
Он, Алексей Иванович, все ждал: что скажет дочь? Светка и голоса не подала. И потом, когда шли шумной гурьбой к автобусу, — тоже. И только когда остались вдвоем, направляясь плохо освещенной улицей к дому, сказала:
— Буду приходить к ним просто так. В гости. Что? Не положено?.. Поговорить, почитать стихи, попить чаю.
Только теперь понял, что она передумала за эти два часа в училище, рассмеялся:
— Ну, если только чаю, можно.
У Светки заблестели глаза.
— Я-то думала: в ПТУ идут потому, что нет возможности учиться дальше. Или хочется поскорее начать зарабатывать, вести взрослую жизнь.
— В основном так оно и есть.
Но ты же сам говорил, — напомнила Светка, — Дворникова, Грачева, кто там еще? Бедные девчонки!.. А с таких, как Богуславская, я бы спрашивала втрое строже. Чего им-то не хватает?
Подошли уже к дому. Усмехнулся не без смущения:
— Мать тебе тоже сейчас предложит душ принять.
И тут Светка остановилась, вернее, шагнула в тень от козырька подъезда, ее голос оттуда прозвучал напряженно:
— Конечно, ты можешь мне не отвечать, но… я уже большая и все пойму. Ты разлюбил мать?
Вот уж этого он не ожидал! Чтобы выиграть время, собраться с мыслями, рассмеялся:
— С чего ты взяла?
— С чего? Во-первых, она все плачет. А во-вторых, не так у нас стало дома. Разве ты не чувствуешь?
— Все я чувствую, дочь… Нет, не разлюбил я ее. Хороший она человек и слишком многим я ей обязан! Видишь ли… Давай пройдемся?
Дочь первая шагнула в ясную, пронзительно-холодную синь апрельского вечера. Нетерпеливо оглянулась, идет ли он за ней? Тонкая, ноги в брюках кажутся еще длиннее из-за короткого пальто. Белая пуховая шапочка сбита на затылок, Начал сбивчиво:
— Не знаю, как сложатся наши отношения в дальнейшем, но я… не хотел бы, да, не хотел бы ее терять. Конечно, прежде всего потому, что она ваша с Вадимом мать. Она нужна вам, ей нужны вы. Ну, а мне, соответственно, нужны все вы — моя семья. Ты не знаешь еще, какое это счастье для человека — хорошая, благополучная семья.
— Хм, благополучная! — хмыкнула Светка. Она так натянула ремешок своей сумочки, что сумка очутилась у нее на спине. — В том-то и дело! У нас этого благополучия уже нет.
Достал папиросу. Говорить о таких вещах с собственной дочерью, оказывается, далеко не просто. А Светку одолевало нетерпение:
— Вот ты говоришь, тебе было всегда легко с матерью. Почему же стало трудно теперь?
Как ответить Светке на этот вопрос? В своем юношеском максимализме дочь, разумеется, осудит Нину Павловну, посчитает ее мещанкой. Он не должен, не имеет права давать Светке повод думать так о матери.