— Как именно случилось твое «тихое» расставание с бывшим? — ровно уточнил он, не разъединяя их рук.
Вот тут Лера вздрогнула и посмотрела на него иначе. Опасливо, неуверенно. Непривычно и так не похоже на ее обычные взгляды и поведение.
Словно бы вместе со спазмом сосудов, вызвавших ту самую краткосрочную потерю зрения, у нее сжался и оптимизм, и вера в людей вокруг. Правда, Рус допускал, что у Леры имелись для этого серьезные аргументы.
— Он просто привез мне два чемодана в больницу, сообщив, что забрал ключи от квартиры, и еще слишком молод, чтобы связывать свою жизнь с инвалидом, — так же ровно проговорила и Лера, только Русу от ее тона полоснуло по сердцу холодом. Как и от смысла этих тихих слов. — Когда меня второй раз за месяц на стационарное лечение определили, еще не сняв диагноз рассеянного склероза…
Надо было бы сдержаться, да Руса крепко задело. Выматерился.
У Леры руки мелко дрожали. И почему-то в памяти всплыло, как Михалыч ей рефлексы проверял. И что она почти не могла сжать невропатологу пальцы своей рукой. Надо бы самому себя в руки взять и ее не нервировать больше.
Прижался лбом к их рукам. Заставил себя глубоко вдохнуть.
— Нет, не подумай, — хрипло хмыкнул он, поджав губы. — Мне, конечно, только на руку, что он оказался таким… чмом. Но, елки-палки! Ненаглядная моя! Я все понимаю… Но говори со мной, лады? Очень прошу. — Рус поднял голову и посмотрел в ее распахнувшиеся от удивления глаза. — Я же мыслей не читаю, Лера. Ты мне можешь все сказать. Что угодно. Даже то, что однажды полюбила другого больше, чем меня и жизнь, — ухмылка Руса стала кривой и горьковатой, когда и он ей свои «скелеты» показал, отвечая откровенностью на откровенность. — Мне и с таким жить доводилось. Только не молчи, я же тогда могу не успеть тебе помочь и все исправить, пожалуйста, — вновь поцеловал ее пальцы, холодные, несмотря на жару на улице.
Лера закусила губу, пристально всматриваясь во что-то, ведомое лишь ей в его лице. Кажется, ее всю даже легко трясти начало. Рус с некоторым волнением глянул на вторую руку Леры, проверяя, не изменилось ли положение иглы, введенной в вену?
— Это Кристина та тебе такое сказала однажды? Что другого полюбила? — решила и она свои вопросы задать, видимо.
Рус улыбнулся.
— Да нет. Она всегда его любила. Это я дурью маялся, да все надеялся на что-то. Поздно поумнел. Пока дошло, что не построишь ничего с тем, кто душой с другим, — Рус хмыкнул и подмигнул Лере. — Но это давно было, красавица. Мы потом дружили крепко, да. Но только дружили. И сейчас дружим, когда она за него замуж вышла.
Лера улыбнулась как-то мягче. Пожала его руку.
Черт. И правда — силы в ее пальцах почти нет. Он же знает уже, как она может и сжимать, и гладить, и шутливого тычка дать, если достанет ее поддевками. А сейчас — едва-едва вытягивает. Ну да ничего. Рус ее на ноги поставит. И больше не позволит до такого состояния доводить!
— Мне страшно было, Рус. Испугалась очень. Не сообразила позвонить. Да и… — Она вздохнула. Он понял, что о прошлом опыте вспомнила. Не попрекнуть. — Прости. Я не очень трезво мыслила. И про таблетки — просто забыла. Мне с тобой так хорошо было все эти дни…
Он резко наклонился и прервал ее, прижавшись к губам Леры.
— Ты испугалась?! Я думал, что у тебя инсульт, едва ты в кабинет вошла! Ты хоть представляешь, какой прогноз выживаемости при инсультах в таком возрасте? Паршивый, ненаглядная моя. Очень паршивый, — то ли вычитывал, то ли жаловался, то ли сам делился с ней своими страхами и пережитым, параллельно целуя Леру, ворчал Руслан. — Я уже начал прикидывать, успею ли тебя до нейрохирургов дотащить…
— Ну когда мне надо было тебе рассказать? — и растерянно, и со смехом (наконец-то, слава Богу!), ответила она на его поцелуй. — Или историю болезни тебе подсунуть стоило ненароком? — скопировав его кривую усмешку, вопросительно глянула на него Лера, пока Рус фыркнул. — Да и… Понимаешь, Рус, по прошлому…
— Понимаю, ненаглядная моя. Понимаю… — Рус обхватил ее щеку ладонью, позволяя не говорить то, что уже и так дошло. — Ничего. Я теперь за этим следить буду, — назидательно чмокнув ее в нос, Руслан прижался своим лбом к ее. — У меня не побалуешь — таблетки будешь принимать строго по назначению и никаких пропусков, — сурово заметил он, выпрямляясь.
Лера рассмеялась. А у него внутри что-то отпустило. Так хорошо стало. Словно разжались стальные тиски, которых он и не замечал.
— Позвонишь своей бдительной соседке, оставишь мой номер. Предупредишь, что я за вещами заеду твоими часа через полтора. А то с нее станется, еще полицию вызовет, — начал он составлять план действий. — Ну, и попросишь, чтобы за квартирой присматривала, коль у вас там все так сурово. А я тебя вечером уже к себе заберу отсюда. Ты переезжаешь. Возражения не принимаются, Лера, — отрезал Рус, увидев, что она открыла рот.