Он не ответил.
– Ты не смеешь отказывать! – крикнула Венли, хотя ее слова потонули во внезапном раскате грома. – Я страдала так долго, чтобы добиться этой цели…
– Вот только не надо устраивать сцен! – сказал маленький спрен, топнув ногой. – М-да, придется воспользоваться инструментами, которые нашлись в сарае, даже если они чуток заржавели. Ладно, вот в чем суть. Я собираюсь поселиться внутри тебя, и вместе мы будем делать невероятные вещи.
– Мы принесем полезные формы моему народу? – спросила Венли, стуча зубами.
– Ну да. И нет. Какое-то время нам нужно, чтобы ты выглядела так, будто все еще находишься в трудоформе. Мне нужно выяснить, как сейчас обстоят дела на старом добром Рошаре. Давненько я тут не был. А ты сможешь попасть в Шейдсмар, если понадобится?
– Ш-Шейдсмар?
– Да, нам нужно добраться до бури там. Той, что поновее, на юге? Где я вошел в этот самосвет… Ты понятия не имеешь, о чем я говорю. Восхитительно. Ну ладно, приготовься – у нас дел невпроворот…
Стоя у входа в убежище и пытаясь высмотреть сестру, Эшонай настроилась на ритм тревоги. В хаосе бури почти ничего не было видно: вспышки молний, хотя и яркие, были слишком короткими, чтобы позволить рассмотреть местность.
– Она действительно это сделала? – весело спросил Тьюд, когда подошел к ней, жуя какой-то фрукт. – Столько ворчала, а теперь взяла и вышла наружу, чтобы стать брачницей.
– Сомневаюсь. Она уже несколько месяцев пытается найти боеформу. Она не собирается становиться брачницей. Во всяком случае, она слишком молода.
Человеки были удивлены тем, как молоды Эшонай и Венли, – очевидно, они стареют медленнее? Но до официального совершеннолетия Венли оставалось еще несколько месяцев.
– Такое решение принимали и те, кто помоложе. – Тьюд потер бороду. – Знаешь, я вот о чем подумал: между бывшими брачниками остается связь.
– Ты просто вбил себе в голову, что это смешно, – сказала Эшонай с упреком.
– Ага, точно!
Он рассмеялся. Гром сотряс убежище, заставив обоих на время замолчать, настроившись из уважения на ритм ветра. Было что-то удивительное – хотя и опасное – в ощущении вибрации самой бури.
– Сейчас не время отвлекаться на такие глупости, как бракоформа, – сказала Эшонай. – Человеки снова уйдут, как только закончится эта буря. Мы должны послать кого-нибудь с ними.
– Иногда ты слишком ответственна себе в ущерб, Эшонай, – ответил Тьюд; он оперся рукой о стену и наклонился вперед, позволяя дождю хлестать себя по лицу.
– Я? Ответственная? Мама могла бы тебе кое-что об этом рассказать.
– И это бы напомнило мне о том, как вы обе похожи, – сказал Тьюд, настроенный на ритм радости и улыбающийся буре, как дурак. – Я собираюсь сделать это на днях, Эшонай. Проверим, пойдет ли со мной Била. Жизнь – не только работа в поле или рубка дров.
С этим Эшонай могла согласиться. И она полагала, что может понять кого-то, кто хочет в своей жизни заниматься каким-нибудь другим делом. Никто из них не появился бы на свет, если бы их родители не решили стать брачной парой.
И все-таки эта идея заставляла ее настраиваться на тревогу. Ей не нравилось, как сильно брачная форма меняет образ мыслей. Она хотела быть собой, со своими желаниями и стремлениями, и чтобы никакая форма их не подавляла. Хотя, конечно, даже сейчас на нее влияла трудоформа…
Она настроилась на ритм решимости и выкинула эти мысли из головы. Где же Венли? Эшонай знала, что ей не следует бояться за сестру. Слушатели все время уходили в бурю, и, хотя это нельзя было назвать абсолютно безопасным, ей не стоило напевать в ритме тревоги, как делали люди, когда говорили о Великих бурях. Бури были естественной частью жизни, Рошар даровал их слушателям.
В самой глубине души шевельнулась мысль – насколько легче будет жить без Венли, без ее постоянного нытья, без ее зависти, – но Эшонай не хотела ее признавать. Все в делах Эшонай – каждый разговор, или план, или вылазка, – усложнялось, когда вмешивалась Венли. Проблемы возникали из ничего.
Такие мысли были слабостью Эшонай. Ей надлежало любить сестру. И она действительно не хотела, чтобы с Венли что-нибудь случилось, но было трудно не вспоминать, как спокойно все шло без участия этой дурочки, склонной все драматизировать…
Из бури появилась блестящая от дождя фигура, подсвеченная молнией. Разглядев, что это Венли, Эшонай снова почувствовала угрызения совести и с усилием настроилась на радость. Она вышла в бурю и помогла сестре одолеть остаток пути.
Венли осталась в трудоформе. Мокрая, дрожащая фемалена в трудоформе.