Отремонтировав мотоцикл, я не стал раскатывать по городу, а засел за учебники. Витька Зайцев утверждал, что это не что иное, как демонстрация воли, но я-то знал, чего хочу. Всю неделю я не выходил по вечерам на улицу. И только в субботу позволил себе прокатиться в первый раз.
Часов в шесть вечера я выехал на улицу, постоял немного, осмотрелся и подкатил к Галиному дому. Было прохладно и как-то очень спокойно. Такая погода всегда располагает к хорошему настроению, а в тот вечер я чувствовал себя именинником. Мне хотелось махнуть куда-нибудь за город, лечь на траву и глазеть себе в небо. Это довольно приятное занятие и не такое уж легкомысленное, как может показаться с первого взгляда. По-моему, всем полезно иногда полежать на траве и рассмотреть, как следует, облака.
Думаю, это не повредило бы и Гале, но она успела уже куда-то уйти. Меня не огорчила ее забывчивость. С тех пор, как мы договаривались, прошло довольно много времени, и она могла все перепутать. Поэтому я не стал печалиться, а запустил мотор и отправился по знакомой дороге через Измайловский парк на шоссе Энтузиастов. Я не раздумывал, куда ехать — это получилось само собой. Наверное, сказалась привычка.
Когда движешься в пустынном и тихом месте, думается особенно легко. Дорога через Измайловский парк очень хороша в этом отношении. Встречных машин здесь почти не попадается, а тишина вокруг, как в лесу. Кати себе, не торопясь, и размышляй о чем хочешь.
Зато, выехав на шоссе Энтузиастов, не очень-то помечтаешь. Тут уж гляди в оба. Машины сбоку, машины впереди, машины сзади — грузовики, легковые, автобусы, фургоны, самосвалы — чего там только не увидишь. Чуть в стороне дребезжат трамваи. Пахнет перегоревшим бензином, асфальтом, раскаленной резиной. Время от времени дизеля изрыгают голубые облака непродыхаемого чада. На каждом перекрестке прохаживаются милиционеры, мигают светофоры. В общем зевать не приходится.
Я не стал далеко забираться, а остановился у первой же рощицы. Поставил на обочину мотоцикл, размялся немного и пошел к деревьям. Это место я знал: здесь мы иногда отдыхали с Яковом Михайловичем. Деревьев тут не густо, зато хороши поляны: просторные, сухие, заросшие высокой травой и папоротниками. Отсюда хорошо просматривается шоссе, но шум проходящих машин почти не слышен.
Я развалился в траве и стал смотреть в небо. Надо мной, сидя на тоненькой веточке, щебетала какая-то пестрая птичка. Она вертелась, подпрыгивала и чирикала во всю мочь. Я не очень-то разбираюсь во всех этих травках и птичках, хоть и люблю природу. А ведь интересно знать, почему она чирикает так, а не иначе. Может у нее запропастился птенец, или ветром сорвало гнездо, а ты лежишь и вздыхаешь: «Ах, сколько счастья в этом пении! Сколько свободы!» Мне кажется, не следует спешить со своими ахами и охами, пока не научишься понимать, что к чему. Птички, конечно, все стерпят, а с людьми это посложнее.
Не полежал я на траве и получаса, как впритык к моему мотоциклу на хорошей скорости подкатил черный мерседес. Я привстал, чтобы рассмотреть его получше. Машина эта хороша, ничего не скажешь. Даже смотреть на нее приятно, а уж ездить, наверное, одно удовольствие. Мне захотелось разглядеть ее номер, чтобы определить, собственная она или нет. Не знаю, зачем мне это понадобилось, только номера я так и не разобрал.
Распахнулась дверца, и из машины выскочила Галя. Я окаменел от неожиданности, а события развернулись с феерической быстротой.
Следом за Галей из мерседеса выбрался красивый, чуть располневший брюнет.
— Я пошутил! — крикнул он. — Куда же ты?
Галя уходила от него в сторону рощи. Она не оглядывалась. Подумав немного, брюнет побежал за ней. Он догнал ее около первых деревьев, метрах в тридцати от меня.
— Да пошутил же я, — сказал он, взяв ее за руку. — Поехали.
Галя отняла у него руку и что-то тихо сказала. Брюнет разулыбался.
— Вот мы и в расчете, — сказал он. — Поехали, нас ждут.
Галя снова что-то сказала ему. Она говорила совсем тихо, почти шепотом.
— Да не ломайся ты, — разозлился брюнет. — Едешь со мной?
— Нет, — сказала Галя. Она отвернулась от него и смотрела в мою сторону. Брюнет медленно краснел.
— Не прикидывайся Дюймовочкой, — сказал он. — Садись в машину и едем, — он схватил ее за руку и потащил к мерседесу. Она снова вырвалась.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Ничего, — ответила Галя. — Оставьте меня.
— Подумаешь, дива, — сказал брюнет. — Катись, куда хочешь.