— Махнуть бы тебя по роже, дядя, — разозлился Кузьма. — Может и продал бы.
— Я те махну, — оживился мужик. — Я те так махну, что в глазах зазеленеет! Вон деревенька за бугром, чего туда не идешь покупать?
— Далеко деревня? — обрадованно спросил Кузьма.
— Километров с пять будет, — мужик хлестнул по волам: — Цоб, проклятые!
В деревню они пришли, когда совсем уже стемнело. Узкая нехоженая тропинка вывела их через картофельное поле на улицу. Они прошли мимо деревянных домов под соломенными крышами и вышли к колхозному клубу, возле которого урчал движок кинопередвижки.
Из клуба слышались резкие, металлические голоса, доносилась музыка. На сваленных неподалеку бревнах, возле столба с тускло горящей лампочкой, сидели девушки.
— Эй, девки! — крикнул им Кузьма. — Что это за кино идет?
— Бедная мать и запачканные дети, — ответили они и весело прыснули.
— Ну, а серьезно?
— Рапсодия какая-то…
— А вы чего ж не смотрите? Неужто, для пятерых места не хватило?
— Опоздали, а теперь не пускают, говорят мероприятие нарушаем. Так мы хоть музыку слушаем.
— Девки, а где тут у вас можно пожрать чего-нибудь? — спросил Кузьма. — Целый день с другом голодаем.
Девушки пошептались, одна из них, ладная, светлоглазая, встала и пошла куда-то. Хазби и Кузьма подсели к оставшимся.
— Сейчас вам Оля принесет поесть, — сказала одна из девушек.
— Девки, а ребята у вас в деревне хорошие? — спросил, посмеиваясь, Кузьма. — А то может нам здесь жить остаться?
— Ребята у нас ничего себе, глядите, как бы вам бока не намяли, — засмеялись девушки.
Оля вернулась минут через пятнадцать, принесла кувшин молока и здоровенную краюху белого домашнего хлеба.
— Ешьте на здоровье, — сказала она, улыбаясь. — А то помрете у нас, сраму потом не оберешься.
Они жевали свежий, теплый еще хлеб, отпивали по очереди из кувшина. Девушки смотрели на них и посмеивались над Хазби.
— До чего ж молчаливый, — удивлялась одна, а остальные с нарочитой серьезностью соглашались: — Словечка не выронит.
Он, смутившись, вел себя неловко, и это веселило их еще больше.
— Слаще меду, — сказал Кузьма, когда кончилось молоко в кувшине. — Спасибо вам.
Потом они сидели с девушками на бревнах, и Кузьма веселил всех разговорами, а Хазби все хотел заговорить с Олей, но не мог придумать о чем, и мучился. В деревне заливисто, на разные голоса лаяли и выли собаки, взошла полная луна.
— Валя, пойди позови своего Петьку, — сказала Оля маленькой толстоватой девушке. — Пусть гармошку принесет, потанцуем, что ли.
Валя подошла к клубному оконцу и стала звать:
— Петь, а Петь… Ну, Петь, выйди, а…
Скрипнула дверь, на крыльце появился Петька, длинный, худой парень. Постояв немного и пообвыкнув в темноте, шагнул к Вале.
— Чего тебе? — спросил он недовольно. — Через тебя и кино в свое удовольствие не посмотришь.
— Петь, принеси гармошку, — ластилась она к нему. — В кино нас не пустили, хоть ты не забудь нас. Хочешь, я схожу с тобой за гармошкой?
— Сам схожу, не маленький…
Он принес гармошку, хитрым перебором прошелся по пуговкам, широко растянув меха.
— Хромка, — понимающе сказал Кузьма. — Двадцать пять на двенадцать?
— Ага, — подтвердил Петька и, глядя прямо перед собой застывшими глазами, заиграл «Амурские волны». Девушки собрались в кружок и зашептались о чем-то, хихикая.
— Пригласили б кого, ребята! — крикнула Валя. — А то уж больно скучно стоять.
Хазби подошел к Оле, тронул ее за руку. Она, задержавшись чуть, положила руку ему на плечо. Кузьма уселся рядом с Петькой, выспрашивал у него про деревню, про колхоз. Девушки, подразнив его, стали танцевать друг с дружкой. Ноги их скользили по мокрой земле, и от этого танцевали они медленно, неуклюже.
— Как тебя зовут-то? — спросила Оля.
— Хазби, — ответил он.
— Имя какое чудно́е, — сказала она. — Издалека, наверное, ты… А я нигде еще не была, — она вздохнула. — Небо-то как вызвездило. Хорошая погода будет…
Кино кончилось. Распахнулась дверь клуба, сыпанули с крыльца люди. Кто-то засвистел длинно, пронзительно. К танцующим подходили парни и девушки.
— Тебе бы все танцевать, Оля, — послышался из темноты хриплый мужской голос. — Гляди, коров доить проспишь.
— Не ваша забота! — крикнула она и тихо сказала Хазби, — заведующий фермой. Вредный такой…
— Что это тут за чужаки? — угрожающе спросил, похлопывая веточкой по голенищу, нахального вида парень в галифе.
— Гости мои, Вася, — смеясь, ответила ему Оля и он стих, присмирел сразу.