— Зря я с вами связался.
Мы замолчали, потому что трудно было говорить, так нас бросало, и ветер уносил слова, а доктор стоял на берегу и ему, наверное, было странно видеть свою лодку под парусом, и еще видел он, что лодка слишком мала для такой воды и непрочна, и мачта на ней слишком тонка, и слишком силен ветер. Он постоял немного и ушел. Был он невелик ростом, а издали, с реки, казался совсем незначительным, и мы смотрели, как он идет в гору к поселку, и на поселок мы смотрели тоже, на белые одноэтажные дома и корпус строящегося завода.
Потом по берегу сначала редко, потом гуще пошли деревья, начался лес, смешанный: сосны, дубы, березы; поселок скрылся. Наш берег был низкий, пологий, и он был слева по течению, а тот, противоположный, едва проглядываемый сквозь ширь реки и легкий туман над нею, высокий, овражистый; и по нему бесконечной цепью тянулись деревни, одна за другой, впритык — Некрасово, Россомакино, Гнеушево, потом незнакомые, но точно такие же: приземистые дома под соломенными крышами, кирпичные фермы, одна на две-три деревни — церковь.
Дальше за деревнями и еще выше чернели поля, пустынные и неопрятные, а с нашей стороны река вошла в лес, и было множество затопленных деревьев, серых и тоже неопрятных, и кое-где на них остались прошлогодние птичьи гнезда. В лесу, там, куда не дошла вода, еще лежал грязными пластами снег, и даже издали было видно какой он твердый и ноздреватый, и от снега к реке текли ручьи.
— Холодно, — сказал Юра. — Может, позавтракаем?
— Кушать не желаете, Витя? — спросил он.
— Что у тебя есть? — спросил я.
— Картошка, хлеб, яйцо, соль.
— Я не буду, — сказал Виктор. — Что-то меня мутит. Даже думать о еде противно.
— А у тебя? — спросил Юра.
— Картошка, хлеб и соль.
— Чаю горячего я бы выпил, — сказал Виктор. — С вишневым вареньем без косточек.
Мы плыли по середине реки, и оба берега были теперь далеко, и всюду была вода, не теплая и ласковая, как летом, а бесноватая и враждебная, в студеные брызги разбивающаяся о борта, и ветер дул ровно и сильно. Мы ели картошку, посыпая ее вымокшей солью, ели отсыревший хлеб и пили воду из-за борта, отдающую талым снегом, я и Юра, а Виктор сидел на носу и смотрел вперед и вниз, мы не знали, разливается ли весною море, когда в него впадают наш Сейм, Дон и другие реки, и наша лодка быстро и легко плыла вниз по течению, по ветру.
— Сколько времени прошло? — спросил Виктор. — Как по-вашему?
— Час, — сказал Юра.
— Два.
— Больше, — сказал Виктор. — На реке время проходит быстро.
— Ерунда, — сказал Юра. — Чего гадать, все равно часов нет.
— Хочешь картошки? — спросил я Виктора.
— Нет, — вздохнул он, — что-то не хочется.
— Надо бы воду вычерпать, — сказал Юра.
— А плывем мы уже давно, — тихо проговорил Виктор. — Просто вы не чувствуете времени.
Мы долго плыли еще, и на правом берегу деревень уже не было, там были поля и небольшие рощицы, а по нашему берегу все тянулся, тянулся лес. Потом мы пристали к узкому длинному острову, вытащили лодку на сушу, перевернули ее, вылили воду и, набрав хвороста, развели костер. Хворост был мокрый, разгорался медленно и дымил, и все вокруг было мокрое, и ноги вязли в размокшей земле, а мы, сняв сапоги, сушили их и грелись у огня, загородившись лодкой от ветра.
Юра вынул из нагрудного кармана пачку сигарет, подержал ее над огнем.
— Закурим? — спросил он.
— Я тоже буду, — сказал Виктор.
— Ого, — засмеялся Юра, — решил начать? Держите, — он протянул нам пачку, — прикуривайте от углей.
Мы курили и грелись, разглядывая незнакомые берега, подбрасывали в костер хворост и разговаривали, а река медленно затопляла наш остров. Волны накатывались на него каждый раз все дальше, дальше, и остров тонул, уступая воде.
— Мы никогда не были в этом месте, — сказал Юра. — Ни разу не дошли сюда.
— Надо летом прийти, — сказал я.
— Острова здесь не будет, и реки не будет. Тут, пожалуй, всюду луга и кустарники.
— Мне тоже так кажется. Река течет ближе к высокому берегу.
— Согреемся как следует, и назад, — сказал Виктор. — Путь не близкий, намашемся веслами.
— Надо прийти сюда летом, — сказал я, — и посмотреть.
— Летом нас тут не будет, — сказал Юра. — Закончим школу, и прощай наш маленький, милый, скучный поселок.
— А мне нравится наш поселок, — сказал я.
— Кому не нравится, — улыбнулся Юра. — Особенно, если нигде никогда не бывал… Только он действительно очень маленький и очень скучный. — Юра собирался в летное училище, Виктор — в юридический институт, а я все не мог придумать, куда мне податься.