Правда, чиновники и крестьяне по-разному понимали служение общей пользе. Жители Летополитского нома в похвальной надписи превозносили стратега Гнея Помпилия Сабина за мягкое отношение к тем, кто работал на деревенских дамбах{55}. Напротив, неизвестный диойкет в упомянутом выше циркуляре предлагает гнать всех на оросительные работы{56}. Чиновники требовали, чтобы крестьяне работали не только для себя, но и для государства. Крестьяне же хотели от чиновников заботы не только о государстве, но и о каждом земледельце. Автор одной из жалоб восхваляет попечение эпарха как об общих, так и о личных делах подданных{57}. Под общими делами понималась, видимо, и оросительная система. Уже упомянутая надпись жителей Летополитского нома отмечает, что стратег денно и нощно трудится над организацией орошения{58}[3]. Крестьяне ожидают усердия от своих правителей. Требование усердия от чиновников и богатых не чуждо и официальной идеологии. Общее благо нуждается и в общих усилиях. Крестьяне и ремесленики должны думать, что их эксплуататоры служат общей пользе так же усердно и приносят те же жертвы.
Диойкет Герод призывает чиновников и состоятельных людей исполнять повинность, чтобы все брали с них пример и становились усердными{59}. Боязнь злоупотреблений не должна охлаждать усердия крестьян. Это подчеркивает так называемая «Инструкция эконому» (конец III в. до н. э.){60}. Ее автор (видимо, диойкет) наставляет чиновников финансового ведомства птолемеевского Египта, как следует обращаться с царскими земледельцами: «Также в разъездах старайся, обходя каждого, ободрить его и внушить доверие; и этого следует добиваться не только словами, но и действиями: если кто-либо жалуется на комарха или комограмматевса относительно чего-либо относящегося к сельскохозяйственным работам, расследуй и, насколько возможно, пресеки» (стк. 40–49). «Инструкция» почти дословно совпадает со словами Тиберия Юлия Александра: «Хочу, чтобы все люди были спокойнее (питали доверие) и усердно занимались сельскохозяйственными работами»{61}.
И префект, и диойкет надеются, что пресечение злоупотреблений сделает египтянина усерднее, внушив ему доверие к властям, порядку.
В приложении к чиновникам общая польза звучит как польза дела. Призывы Герода обращены ко всему населению Египта: царским земледельцам, чиновникам, стратегам, эпистатам филакитов (начальникам стражников) и другим, «которые обязаны по причине преданности делам радостно принимать на себя требуемое»{62}. Птолемеевский наместник на острове Фере проявляет рвение к делам{63} Эпистратег Фиваиды Платон уверяет жителей Патириса в соответствии своих действий пользе дела{64}.
Принято считать, что «дело» в птолемеевских официальных документах — обозначение государства Птолемеев как имущества властителей{65}. Думается, что это определение несколько узко. В приведенных источниках (а особенно у Герода) дело отождествляется с общей пользой.
Если «польза» является материальной почвой и целью усердия, то духовной основой усердия является «радость». Кстати, слова προθυμία (усердие) и ευθυμία (радость) — однокоренные. Тиберий Юлий Александр говорит о радостном служении Египта{66}. Диойкет Герод заявляет, что все население Египта должно из преданности делу радостно принимать на себя требуемое{67}.Префект Μ. Семпроний Либералий ожидает от амнистии не только большего усердия, но и большую радость со стороны земледельцев{68}. Это и неудивительно, бегство из деревни — величайшее несчастье для них, беглец лишен жилища и пропитания, решился он на такой поступок исключительно по причине «трудностей» и «слабости», т. е. неурожая (стк. 3–7).
Сходный мотив слышится в письме сирийского царя Антиоха Евпатора, приведенном во второй книге Маккавеев (вопрос о подлинности письма нас в данном случае не интересует). Антиох хочет, чтобы, узнав содержание его письма, жители Палестины были «благодушны и весело продолжали заниматься делами своими»{69}. Филон Александрийский считал первейшей обязанностью царей приносить подданным радость{70}. Библейский герой Иосиф, став правителем Египта, непрерывно, по мнению Филона, делал египтян более радостными{71}.
Усердие — добродетель, приносящая радость своему обладателю. Усердно работая на общее благо, египтянин испытывает удовольствие. Вместе с тем он выполняет свой долг. Бегство — прямое нарушение долга. Префект Г. Вибий Максим (104 г. н. э.) требует, чтобы бежавшие крестьяне вернулись и подвизались в «подобающем им земледелии»{72}. Его коллега Μ. Семпроний Либералий с похвалой отзывается о тех, кто остался трудиться на своей ниве{73}. Неизвестный диойкет в циркуляре об оросительных работах осуждает «позорно нарушившего замышленное для спасения всего Египта»{74}.По мнению префекта Элия Оптата, «подобает, чтобы каждый со всем усердием выполнял долг преданности» (т. е. платил налоги){75}.
Итак, великие римские стоики упражнялись в исполнении долга перед Городом и Миром. Тразея Пет неукоснительно посещал заседания сената, император Марк Аврелий, превозмогая боль в желудке, отражал нашествия варваров, египетские крестьяне (за исключением нескольких малодушных) вносили налоги, строили каналы, пахали землю.
Усердие явно связано со служением. Это служение одновременно и радостное, и приносящее пользу как всему Египту, так и усердному египтянину. Думается, что можно говорить о концепции усердия в официальной идеологии римского Египта, о существовании образа идеального подданного. Основой идеи усердия была забота об общей пользе, якобы совпадающей с личными интересами египтян.
Посещало ли египтян чувство иронии при чтении эдиктов? Может быть, не случайно рационалис Клавдий Марцелл и прокуратор Марций Салютарий (высшие финансовые чиновники) в предписании 245–248 гг. назвали часть литургий «иллюзией служения», существующей лишь для обременения литургов? Рационалис и прокуратор сослались на мнение народное («всем известно)»{76}. Народ не мог не видеть разрыв между риторикой и реальностью. Недаром ходовое в императорской пропаганде слово «цветущий» христиане толковали как «число зверя» (имя Антихриста){77}. Усердие во имя процветания и общей пользы вряд ли было очень популярно среди египтян.
А. Штайнвентер и Ж. Годме проследили эволюцию теории общего блага от греческого полиса до Римской империи. Если в полисе под общим благом чаще всего понимались интересы всех граждан, то в поздней империи, как правило, — интересы казны. Реальное единство общих (государственных) и частных интересов, по мнению этих авторов, было разорвано{78}. Но можно ли говорить о государстве вообще и личности вообще? Каков социальный смысл этой эволюции?
Чтобы ответить на данный вопрос, необходимо выяснить, к кому была обращена данная теория в греческих полисах и каков ее адресат в римском Египте. «Общая польза» классического полиса — польза граждан, членов правящего класса, рабовладельцев. «Общая польза» документов римского Египта — «польза» крестьян, людей практически исключенных из гражданской организации. Иными словами, речь шла не о разрыве личности с обществом, государством, а об иной функции идеологии. Теория «общей пользы» имела целью уже не объединять верхи (полноправных граждан, рабовладельцев), а обеспечить покорность низов, возбудить в них рвение и усердие.
3
Хвалить чиновников за хорошую организацию орошения было, видимо, в традициях Летополитского нома. Жители одной из его деревень воздвигли надпись в честь префекта Клавдия Бальбилла (SB 8303, 41–54 гг. н. э.), где говорится, что «Египет, изобилующий всеми благами, видя дары Нила увеличивающимися с каждым годом», благодаря префекту теперь еще более вкушает плоды «справедливого подъема бога» (т. е. Нила. —