У Люка закружилась голова, его бросило в жар. Им придется остаться здесь на ночь, потому что из-за своей полноты Фил всегда мучился с ногами, стоило ему выйти на улицу. Его ноги подвели в первое же утро. С того момента он ныл, не переставая. Даже в Лондоне он передвигался только на машине. Он прожил там пятнадцать лет и ни разу не пользовался подземкой. Как такое возможно? Дом был не лучше. В свои тридцать четыре он выглядел лет на пятьдесят. И всякий раз когда он ругался, Люк лишь скрипел зубами. Дом был директором по маркетингу какого-то крупного банка с ртом как у уличного хулигана. Что же случилось? Раньше он был сверхбыстрым боулером, чуть не попал в высшую лигу. Он путешествовал по Южной Америке. С ним можно было курить травку ночи напролет. Теперь он был обычным «женатиком» с детьми, с сорока шести дюймовым пузом. С головы до пят одетым в шмотки из «офицерского клуба», он всякий раз презрительно фыркал, когда Люк упоминал о какой-нибудь новой увиденной девчонке, или потрясном лондонском баре.
Он вспомнил тот шок, когда ему пришлось буквально заставлять себя общаться с Домом и Филом в первый же день их встречи в Лондоне, вечером накануне отлета. Они с Хатчем посмеялись над его «коммуналкой» в Финсбери парк, а потом перешли на обычный стеб, как будто эта троица виделась каждую неделю в течение последних пятнадцати лет. Может, так оно и было. С самого начала он почувствовал себя лишним. К горлу подступил комок.
Наверняка Хатч видел его лицо.
— Вождь, — сказал тот, и заговорщицки подмигнул Люку, как взрослый, пришедший на спасение ребенку, которого дразнят на игровой площадке. От этого лицо Люка вспыхнуло еще сильнее, но он тут же переключил свой гнев на себя, обратив его против своих ядовитых мыслей. Подмигнув, Хатч тепло улыбнулся. — Не думаю, что у нас есть другой выбор, приятель. Нам нужно обсохнуть. В палатке это сделать не удастся. Весь день мокнем.
— Тук-тук, мы заходим, — крикнул Фил и присоединился к Хатчу, стоящему у входной двери, проявив большую целенаправленность, чем за все время их барахтанья и сопения в подлеске. Но Люк уже не мог смотреть на покатые плечи Фила и его очкастую голову в синем капюшоне. Сейчас он по-настоящему ненавидел его внешний вид, поэтому решил: когда вернется в Лондон, будет избегать даже их ежегодную пьянку.
— А ты можешь оставаться на улице с волком, который уделал того лося, — сказал Дом, усмехнувшись.
Люк избегал смотреть Дому в глаза, но голос обрел. Жесткий, агрессивный сарказм слегка шокировал, когда он услышал его исходящим из собственного рта. Но ему было все равно, что он сказал, просто он хотел, чтобы другие знали о его чувствах. — Или мы скормим ему тебя и твое бесполезное колено, и пока он будет жарить тебя в печи, мы двинем в Скайте.
Дом замешкался, следуя за Хатчем и Филом. Досада и удивление на секунду смягчили его черты лица, пока гнев на напряг их. — Сказано со всей раздражительностью человека с задержкой развития. Оставайся на улице, тупица, и мерзни тут до смерти. Если кто и будет по тебе скучать, то какая-нибудь шлюшка. Я это серьезно, если ты еще не заметил. Я хотел бы вернуться домой целым и невредимым. От меня там зависят люди.
Хатч снова отринул от двери, почувствовав, что раздражение у него за спиной переходит всякие границы. — Подождите, джентльмены, пожалуйста. Если не остынете, я возьму кедровую ветку и отстегаю вам задницы.
Фил издал грязный смешок, прозвучавший как-то нехорошо рядом с этим домом, но не стал оборачиваться. Он постучал в дверь и толкнул ее.
От злости Люк не мог ни сдвинуться с места, ни вздохнуть. Он уставился вперед, стараясь не встречаться ни с кем глазами. Дом, как ни в чем ни бывало, вернулся за Хатчем к дому. Он даже рассмеялся. — Тебе понравится. Шлепать хорошеньких парнишек по задницам в лесу.
— Точно. И заодно свой размах проверю. Тебе достанется с левой.
— Замка нет. Но дверь заклинило, — сказал Фил.
Хатч снял рюкзак. — Подожди-ка. Отойди в сторону.
Люк вытащил сигаретную пачку из бокового кармана промокших штанов. Руки тряслись. Анализировать ситуацию было некогда, но он не мог ничего поделать. Не мог не думать об их компании. Потому что путешествие обернулось разочарованием. Не из-за погоды. Он пошел бы даже, если б знал, что все дни будет лить дождь. Он был сильно взволнован возможностью снова зависнуть с своими друзьями, и ждал этого шесть месяцев после свадьбы Хатча, где и была впервые озвучена эта идея. Но поход стал таким невыносимым, потому что он почти никого не узнавал. Он уже сомневался, знал ли он вообще когда-нибудь этих людей. Пятнадцать лет это долгий срок, но какая-то часть его продолжала цепляться за мнение, что это его лучшие друзья.