Он посмотрел на нее сквозь полуопущенные ресницы.
— Двадцать пять.
Она приподняла брови.
— И на тебя заключен контракт?
— Нет, — его ответ был резок. — И не будет.
Легкая, неуловимая улыбка скользнула по ее губам.
— Почему нет?
— Я не вижу свое будущее таким.
— Правда? А каким же ты его видишь? — ее вопрос был задан из чистого любопытства. Она не смеялась над ним. И поэтому Джорлан ответил.
— Я еще не уверен, Маркель Тамрин. Я просто знаю, что я не хочу.
Казалось, она задумалась над его словами.
— И Герцогина согласилась с этим?
Он посмотрел направо, явно раздраженный необходимостью ответить. Грин была очарована его непокорностью. Это было так необычно. Такой вызов изобличал пылкую натуру.
— Она обещала мне не подписывать контракт без моего согласия на предложение в первую очередь.
Губы Грин слегка приоткрылись.
— Необычно.
— Возможно.
— Она потворствует тебе. Она должна утонуть в предложениях для тебя.
— Я все их вернул.
Грин поддразнивающе улыбнулась.
— Поблагодари ее, Джорлан. Бедная Аня должна с ума сходить от досады.
Ее шутливый комментарий заставил его озорно оскалить зубы.
— Только когда они прерывают ее чтение.
Было хорошо известно, что Аня Рейнард была кем-то вроде отшельницы, обожавшей свои видео-книги. Она привила эту любовь к чтению своему внуку.
Грин засмеялась.
— Да, я брала у нее парочку книг в прошлом. Я только прибыла в Столичный Град, ты не знаешь, она уже отправляла пакет в мое поместье? Она знала, что мне понадобятся какие-нибудь, чтобы избавить свою кровь от сельских язычников. Некоторые из них весьма возбуждающи, — подмигнула она ему.
— Хммм… Она не разрешает мне читать такое.
— И хорошо делает. Они слишком безнравственны для таких сладких… глазок.
Темный румянец окрасил его щеки.
— Не играйте со мной, Маркель Тамрин.
— Если не я, то кто? — она одарила его таким дурашливым взглядом, что он проглотил смешок. Как она смогла обвести его вокруг пальца? Его глаза засветились тихим одобрением.
— Да, кто? — произнес он, растягивая слова в притворном согласии. Голосом низким, ровным и неправдоподобно чувственным.
Снова она задалась вопросом: детище Санторини? Многие из ее выдающихся работ обладали легендарными голосами. Такими, которые пробуждали женщину.
И оставляли бодрствующей.
О, да, он очень сильно ей нравился.
Не удивительно, что Высший Слой стремился заполучить его. Очень мало произведений Санторини дожили до настоящего момента. В прежние времена Форуса многие из них погибли в схватках. Произведения искусства, а не дар природы. Чувственные, грубые, порочные и неотразимо совершенные. К тому же сложные личности. Каждый из их потомков был уникален сам по себе и отличался от всех остальных.
Но был ли он Санторини?
О его отце ходили слухи. Мужчины из рода Рейнард были известны своей уникальностью и страстностью. Грин часто размышляла, почему Герцогина была такой мягкой с Джорланом. Его родители умерли в дорожной катастрофе. Их соединяла редкая любовь, о которой до сих пор поговаривали в салонах. Лорина Рейнард была необычной женщиной, презиравшей светские сборища не ради принципов, а просто, чтобы быть непохожей на остальных. Она была упрямой, своевольной дамселью, но Дарет, своими сногсшибательными взглядами и склонностью к бесшабашности, полностью очаровал ее.
Джорлан был совсем маленьким, всего семь лет по Форусскому счету, когда они умерли. Впечатлительный возраст. Замечали, что Джорлан унаследовал их самые лучшие и самые ужасные черты характера. Он был страстным, невероятно сообразительным, упрямым и поразительно остроумным, порой мрачным, и иногда вспыльчивым. К тому же, несколько самых почтенных членов Слоя, которым выпала возможность побеседовать с ним, рассказывали, что он неожиданно сложен и загадочен.
Одним словом, яркопламенный дракон.
Музыканты зажгли первый танец сегодняшнего вечера — медленный составной септиль[57] в мягких приглушенных тенях розового.
— Ты потанцуешь со мной?
Она вытянула руку, отставляя свою хрустальную чашу на ближайший столик. А поскольку столешница того была сделала из масостекла,[58] то бокал начал нежно звенеть, резонируя с другими бокалами в комнате, оставленных таким же образом. Объединение перезвонов создавало прекрасную мелодию долгих, сливающися нот, означавших формальное начало вечернего праздника.