— Ты прав. Это объясняет, почему стрелки Бофора его упустили. Обычный волк умер бы от одного такого выстрела. — Жан уже давно недоумевал, почему его опытный в делах охоты друг попросил помощи. — А я-то поначалу решил, что он врет.
Подойдя к стволу бука, Антуан уже собрался выдернуть удерживавший цепь болт, чтобы спустить улов на землю.
— Нас теперь героями назовут и устроят в нашу честь праздник, — радовался он. — Сможем потребовать солидное вознаграждение. А когда разрубим тварь на куски и продадим их, заработаем целое состояние.
— Девчонки молиться на тебя будут. Вот что для тебя важнее всего. — Пьер сплюнул. — Я же видел, как ты недавно лапал очередную малышку. Посадил ее себе на колени…
Младший брат застыл и бросил взгляд на отца, лицо которого омрачилось.
— Ничего такого я не делал, — возразил Антуан. — Ты же знаешь, отец, Пьер меня ненавидит. Он хочет меня очернить…
— Пьер не лжет. — Жан надвинулся на сына. — В отличие от тебя. Что ты опять натворил? Сколько ей было лет?
— Шестнадцать, — с вызовом бросил Антуан и хотел было снова вернуться к цепи, как отец схватил его за плечо и с силой развернул, заставив посмотреть себе прямо в лицо.
Зеленые глаза недолго смогли выдерживать гневный взгляд карих.
— Двенадцать, — выдавил он и понурился. — Я не виноват, отец! Просто…
— Скотина! — Жан со всей силой ударил его по физиономии.
Треуголка свалилась с головы Антуана, а сам он налетел на труп, который закачался и задергался, как гротескная марионетка на цепи, зазвеневшей мелодию к этому танцу.
— Сколько раз я тебе говорил оставить детей в покое? — накинулся на него отец. — Покупай сколько хочешь шлюх, но детей не трогай. Когда тебя арестуют, я тебя защищать не стану. — Он внезапно отвернулся. — А сейчас снимите труп, пока его не сожрали мухи.
Проведя обшлагом по разбитому лицу, Антуан стер кровь и уставился на старшего брата. С его губ беззвучно сорвалось: «Предатель». Подобрав треуголку, он насадил ее на длинные нечесаные черные волосы и вывернул болт настолько, что цепь заелозила по суку и начала разматываться.
Тело странного зверя рухнуло на землю, во все стороны разлетелись мухи, но вскоре снова вернулись, чтобы черным облаком заклубиться над вонючей тушей овцы. По мясу ползали личинки, забирались под шкуру и медленно, но верно пожирали его.
Шастели молча рассматривали мертвого луп-гару. Жану и Пьеру требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что оборотни действительно существуют, Антуан же с первого взгляда принял это как само собой разумеющееся. Сейчас он вдруг поднял голову и прислушался к звукам леса.
— Сюрту! — позвал он своего пса, рослого мускулистого мастиффа, который повсюду следовал за ним по пятам. — Где этот сукин сын? — пробормотал он, всматриваясь в густой подлесок. — Сюрту!
У Жана отвращение уступило место любопытству лесника, столкнувшегося с чем-то неизвестным. Нахмурившись, он опустился на колени у спины зверя, чтобы провести пальцами по густому меху. Его белая косица свесилась вперед.
— Довольно худой. Наверное, давно ничего не ел.
Пьер отступил на шаг и поднял мушкет, наставив его на зверя.
— Поосторожней, отец!
— Не доверяешь миру и покою? — К нему подошел Антуан, сама его осанка выражала презрение. — Трус! Луп-гару мертв. — Он пнул зверя в бок. — Умер с голоду или задохнулся.
В кустах внезапно раздался шорох. Резко обернувшись, Пьер направил туда мушкет.
— Что, испугался, предатель? — пренебрежительно улыбнулся Антуан. — Не бойся, Сюрту тебя не тронет. Он ест только маленьких детей. — Подобрав собственный мушкет, он подкрался к кустам. — Посмотрим, кого он вспугнул. Может, юную девочку, которая решила искупаться в ручье?
— Вернись, — потребовал Пьер, но, сделав еще несколько шагов, его брат растворился в темной зелени. Лишь стихающий треск выдавал его путь.
— Шесть лет разницы, но какой разницы! — покачав головой, пробормотал Жан и решил не тревожиться больше о младшем сыне, которого взял с собой на охоту лишь потому, что тот был стрелком от бога. Обычно Антуан жил со своими псами как дикарь в Теназейрском лесу. От недостающей ему серьезности и прямодушия вдвойне пришлось Пьеру, который уже пользовался славой усердного лесника.
Но сейчас Шастеля-старшего заботило кое-что поважнее сумасбродств Антуана. Его жажда знаний была далеко не удовлетворена. В обязанности лесника входило умение разбираться в обитателях вверенных ему лесных угодий, а потому ему хотелось поближе рассмотреть неведомый экземпляр, раскрыть его тайны, прежде чем тушей завладеют ученые. Он коснулся лап зверя, поднял одну и удивленно подозвал к себе Пьера.