– Садитесь, мальчики, – пригласила Саломея Филипповна. – Ташка, брысь!
– Мы тут кое-что прихватили, – сказал Добродеев. – Городские гостинцы, так сказать. А внук дома?
– Никитка? В пещере, открывают сезон сегодня. Вся команда там. Время к обеду, подгадали вы. Сейчас накрою на стол, и поговорим.
– Откуда вы знали, что мы приедем? – спросил Добродеев. – Вещий сон?
Саломея Филипповна рассмеялась:
– На картах кинула. Выпали два короля.
– Правда? – поразился Добродеев. – Карты Таро? Вы и судьбу умеете?
Монах иронически фыркнул и посмотрел на потолок. На балке сидела небольшая сова и, в свою очередь, внимательно смотрела на него.
– До-До! – обрадовался Монах. – А я-то думаю, куда ты делся!
– В смысле? – не понял Добродеев и тоже посмотрел на потолок. – Ой, сова! Чучело?
– Сам ты чучело! – Монах хлопнул в ладоши. Сова слетела с балки и пролетела у них над головами. Они ощутили движение воздуха – легкий сквознячок. Добродеев пригнулся. Монах протянул руку, и птица уселась ему на ладонь. – Красавец!
– Судьбу? – переспросила Саломея Филипповна. – Само собой. Мальчики, ну-ка, придвиньте стол к дивану! И достаньте тарелки в буфете. Там же стопки.
До-До клюнул Монаха в палец, тот невольно взмахнул рукой, и птица плавно перелетела на спинку дивана. Тот сунул палец в рот.
– Больно? – спросил Добродеев, отодвигаясь на край дивана.
– Это он играет, – сказала Саломея Филипповна. – Скучает, а из дома не летит, холодно еще. То к Ташке пристанет, то попугая дразнит. Принцесса себя в обиду не дает, а Борька боится, забивается в клетку. Прошу к столу! Кто что будет? Вы, смотрю, коньячок привезли, а кто желает моей наливки?
– Я желаю! – обрадовался Монах. – Всегда вспоминаю вашу наливку. Мы с Лешей вместе вспоминаем. Из царских рюмок.
Они выпили за встречу. Саломея Филипповна приглашала кушать без церемоний, чем бог послал. Несколько минут гости с удовольствием уминали за обе щеки картошку с мясом. Наконец хозяйка спросила:
– Что уже известно про женщину в парке? Узнали кто?
– Откуда вы… – Добродеев поперхнулся. – Карты? – догадался.
Монах только головой покачал:
– В новостях было, Лео. Пока ничего не известно, Саломея Филипповна.
– А о чем спросить хотите? – Она смотрела на них, ухмыляясь. – Почему я? Я ведь не ведьма.
Монах и Добродеев переглянулись. «Ведьма!» – явственно читалось на лице Добродеева.
– С вашим житейским опытом… И Никитка, может, что-нибудь знает, – пробормотал он, раскрыл папку и достал фотографии. – Вот!
– Никитка? Вряд ли. Но спрошу, как вылезет из пещеры. – Саломея Филипповна взяла фотографии и принялась рассматривать одну за другой, держа их на вытянутой руке.
– Что за знак? – спросила она наконец. – Плохо видно. Тату?
– Типа того. Узел Троицы, слыхали?
– Слыхала. А что с волосами? Обрезали?
– Обрезали. Документов при ней не было, нашли пятнадцатого февраля в парке около пруда, там, где стоянка. Убили в другом месте, накануне, четырнадцатого вечером, в парк привезли на машине, видимо, ночью. Задушена шарфом. Никто не заявлял о пропаже, ее не ищут. В городе пошли разговоры про сатанинский культ и тайный обряд. У нас никогда ничего подобного не случалось. Я собираюсь писать об этом, буду говорить со старыми людьми, есть у меня пара старичков позапрошлого века. Мы подумали, а вдруг вы что-то… – Добродеев замялся.
– …что-то рассмотрите и подскажете, – подхватил Монах. – Никитка ваш в клубе «Руна», вдруг они что-то знают. Знак этот известен немногим, тут история и эзотерика… Похоже, не обычное убийство, тем более жертва не была ограблена, он оставил золотые украшения.
– Может, она ведьма? – сказал Добродеев. – Им, кажется, стригли волосы и потом сжигали на костре. Не помните?
Монах закашлялся.
– Не помню, Леша, – покачала головой Саломея Филипповна. – Это если и было, то до меня. Я уже после революции родилась…
– Я не то хотел сказать! – испугался Добродеев. – Я не имел в виду! Конечно, после революции… Честное слово! Вы молодая… еще. Просто я подумал, может, вы знаете… Тут странные места, пещера эта, легенды, колдовство, бабу выкопали… всякое говорят… – Он беспомощно умолк.