Более важный, хотя менее выразительный вид тактичной подслеповатости практикуется тогда, когда человек открыто признает инцидент событием, которое действительно произошло, но которое не содержит в себе ничего угрожающего. Если человек сам не несет ответственности за данный инцидент, то его «слепота» должна быть подкреплена его снисходительностью к другим. Если же именно он совершил угрожающий поступок, тогда его «слепота» должна подкрепляться готовностью искать пути решения возникшей проблемы, что ставит его в опасную зависимость от совместной снисходительности других.
Еще один вид избегания контакта наблюдается, когда человек в процессе взаимодействия теряет контроль над своими внешними проявлениями. В подобных случаях ему обычно важно не столько «закрыть глаза» на инцидент, сколько утаить и замаскировать каким-то образом свое поведение, тем самым позволяя другим избежать затруднений, созданных участником контакта, не сумевшим сохранить лицо. Соответственно, если человека застигли врасплох в тот момент, когда он не «держал лицо», не ожидая участия во взаимодействии или из-за того, что сильные чувства разрушили его экспрессивную маску, то другие на какое-то время могут милосердно отвернуться от него и не обращать внимания на его поведение, чтобы дать ему время взять себя в руки.
Процесс коррекции. Если участникам какого-то мероприятия или встречи не удается предотвратить событие, в экспрессивном отношении несовместимое с поддерживаемыми ими критериями и оценками социального достоинства, и событие это таково, что на него трудно закрыть глаза, то они, скорее всего, придадут ему статус инцидента, дабы определить его как угрозу, заслуживающую внимания, и приступить к исправлению его последствий. В этом случае один или несколько участников оказываются в положении ритуального дисбаланса или бесчестия, и требуется предпринять усилия, чтобы восстановить для них удовлетворительный ритуальный статус. Я использую термин «ритуал», так как рассматриваю действия, символический компонент которых служит актору (субъекту) для демонстрации того, насколько он считает себя и других заслуживающими уважения. Образ равновесия уместен здесь потому, что продолжительность и интенсивность корректировочного усилия вполне соответствуют стабильности и силе угрозы[22]. Лицо человека, таким образом, является сакральным, и потому экспрессивный порядок (система выразительных средств), требуемый для его сохранения, имеет ритуальную природу.
Последовательность действий, которые приводятся в движение признанной угрозой лицу и прекращаются при восстановлении ритуального равновесия, я буду называть взаимообменом[23]. Определив сообщение или поступок как все, что демонстрирует актор (один из взаимодействующих субъектов), когда наступает его очередь действовать, можно сказать, что взаимообмен требует наличия двух или более акций и двух или более участников. В нашем обществе очевидные примеры этого можно наблюдать в последовательности фраз типа «простите» и «не стоит извинений», а также в обмене визитами и подарками. Взаимообмен представляется нам основной реальной единицей социальной активности, которая открывает нам естественный эмпирический способ изучения взаимодействия любого рода. Приемы сохранения лица можно классифицировать согласно их положению в естественной последовательности шагов, составляющих эту единицу. Вне зависимости от события, повлекшего необходимость корректировочного взаимообмена, в эту последовательность входят, видимо, четыре классических шага.
Это, во-первых, вызов (challenge), делая который участники берут на себя ответственность за привлечение внимания к неадекватному поступку. Тем самым они подразумевают, что находящиеся под угрозой ценности должны остаться непоколебимыми, а само угрожающее событие должно быть нейтрализовано.
Второй шаг — искупление (offering), когда одному из участников, обычно провинившемуся, дают шанс исправить положение и восстановить экспрессивный порядок. Имеется несколько классических способов сделать этот шаг. С одной стороны, может быть предпринята попытка изобразить дело так, что событие, внешне воспринимаемое как угрожающее, на самом деле незначительное, либо нечаянное, либо представляет собой шутку, которую не надо принимать всерьез, либо является неизбежным, «понятным» следствием неких вполне простительных обстоятельств. С другой стороны, значение поступка может быть признано, но внимание сосредоточено на том, кто его совершил. Может быть найдена информация в подтверждение того, что этот человек действовал не сам, а под давлением обстоятельств либо подчиняясь кому-то другому. Если кто-то утверждает, что поступок совершен не всерьез, то он может пойти еще дальше и утверждать, что личность, которая, видимо, стоит за этим поступком, также проявляет себя не всерьез. Если человек неожиданно сталкивается с тем, что он явно продемонстрировал отсутствие у себя способностей, на которые он претендует и которые приписываются ему другими, — например, способности соблюдать приличия, правильно и без ошибок писать, говорить и т. п., — то он может тут же сообщить в более или менее серьезной манере, что он считает подобные слабости частью самого себя. Значение инцидента как угрожающего при этом сохраняется, но теперь его можно безболезненно интегрировать в общий поток экспрессивных событий в ходе взаимодействия.
22
Этот образ находят особенно подходящим социальные антропологи. Обратим, например, внимание на смысл следующего высказывания Маргарет Мид: «Если муж бьет жену, обычай требует, чтобы она оставила его, отправилась к своему брату, родному или названному, и оставалась у него на протяжении такого времени, какое сопоставимо со степенью перенесенного унижения» (
23
Понятие взаимообмена отчасти заимствовано из работ: