Марта неопределенно покачала головой и задумчиво намотала на палец локон серебристых волос.
— Для всех я простая травница. Бабка запрещала рассказывать о силе. Ты первый, кому я открылась.
— О! И почему же?
— Да ты и сам бы понял. Ты колдун.
Я почувствовал себя неловко, но сразу переборол смущение и попросил:
— Встань, пожалуйста.
Фрейлейн Марта насторожилась.
— Зачем еще?
— Хочу оценить твое эфирное тело. Вдруг ты никакая не ведьма.
— А твоя рана?
— Чудеса случаются, — усмехнулся я. — Ну?
Девчонка отложила рукоделие и вышла на середину комнаты, невесть чему смутилась и принялась теребить поясок платья. Бледные щеки разрумянились, на шее отчаянно забилась жилка.
— Стой спокойно, — потребовал я, закрыл глаза и задышал размеренно и ровно, неторопливо и без всякой спешки вгоняя себя в транс. Медленно, очень медленно и плавно, но и так почти сразу что-то липкое и теплое потекло по верхней губе.
Что-то? Да кровь это. Кровь. Вчерашние блуждания по лесу даром для меня не прошли.
— У тебя… — встревожилась Марта, и я вскинул руку, призывая ее к молчанию.
Поначалу окружающая действительность проступила через зажмуренные веки полупрозрачными силуэтами, затем налилась неведомыми цветами, а под конец обрела материальность истинной реальности.
Аура знахарки оказалась необычайно яркой, и одновременно она выглядела болезненно истонченной. Призрачное сияние слепило, мешая различить детали, но местами виднелись лакуны, а по краям будто бы тянулась истрепавшаяся бахрома.
Я этому обстоятельству ничуть не удивился. Деревенские ведьмы редко умеют правильно расходовать магическую энергию и либо погибают от истощения эфирного тела, либо начинают тянуть жизненные силы из окружающих. И тоже погибают, но уже сброшенные с моста с камнем на шее. Первым делом всех адептов тайного искусства учат именно использованию внутренних сил — это основа основ любого обучения.
Усилием воли я вырвал себя из транса, зажал пальцами нос и отошел к рукомойнику. Умылся, затем под звон в ушах доковылял до тюфяка, улегся и прикрыл глаза. Мне было нехорошо.
— И что? — с нетерпением спросила Марта. — Что ты увидел?
— Тебе надо учиться.
— А ты? Ты сможешь меня научить? Ты же колдун!
— Нет, — коротко ответил я.
Девчонка расстроенно шмыгнула носом, но постаралась скрыть разочарование и переубедить меня не попыталась. Я этому только порадовался. Обучение в частном порядке неминуемо повлечет за собой самое серьезное взыскание, ведь придется иметь дело не только с коллегами, но и с церковными властями. Не говоря уже о том, что учитель несет полную ответственность за любые действия ученика. Я к такому готов не был. Как, впрочем, и не собирался задерживаться в лесу на срок, достаточный для преподавания Марте хотя бы азов тайного искусства.
Как только закончится вьюга, я уйду. Как только кончится вьюга…
Снег перестал валить ночью, к утру ветер окончательно стих и прояснилось небо. Я позавтракал, поблагодарил Марту за заботу, собрал вещи и вышел на улицу. Насупленная девчонка не сказала на прощанье ни слова. То ли обиделась за вчерашний отказ, то ли просто не верила, что у меня хватит решимости пробраться через заснеженный лес.
И напрасно — я был настроен серьезней некуда, и щипавший ноздри морозный воздух меня смутить не мог. Смутил меня снег. Его навалило по пояс, и был он весьма и весьма рыхлым. Я кое-как продрался через сугробы к поляне с уснувшим до весны дубом, чья грубая кора казалась морщинистой кожей, а сучковатые ветви наводили на мысли о жутких щупальцах. Там постоял немного, да и двинулся в обратный путь.
Святые небеса! Сейчас не помогут даже снегоступы! Нечего и думать о вылазке, пока ветер не наметет прочный наст, а зверье не проложит в лесу свои тропки.
Пока вернулся, взмок. Да еще начался кашель; всякий раз в груди словно взрывалась ручная бомба. Из носа текло, голову ломило, и оставалось лишь надеяться, что дело в банальной простуде, а вовсе не в холодянке, какую бы дрянь эта напасть собой ни представляла…
Марта столь поразилась моему скорому возвращению, что даже позабыла об игре в молчанку.
— Так быстро? — округлила она в непритворном удивлении глаза.
— Как видишь, — не слишком вежливо проворчал я и расстегнул оружейный ремень.
— Не уйдешь сегодня?