– Ничего не вижу, – пожаловалась Марта. – Обычные желтые пятна.
– Молчи, дыши ровно, выбрось из головы сомнения. Лучше вообще ни о чем не думай. Просто смотри.
– А нет никакого наговора…
– Нет! – рыкнул я. – Молчи, дыши, смотри!
Девчонка обиженно поджала бледные губы и напряженно засопела, но некоторое время спустя обуздала эмоции и расслабилась. Я уж было понадеялся на скорый успех, но нет – дело с мертвой точки не сдвинулось.
Провозились в итоге до сумерек, и все без толку, Марта к внутреннему зрению обратиться так и не смогла. Лицо девушки заострилось, а платье меж лопаток промокло от пота, но присутствия духа знахарка не теряла и не раскисала. Я и сам чувствовал себя так, словно с утра без единого перерыва чистил во дворе снег. Тяжела ты, доля наставника…
Ближе к вечеру я велел Марте открыть глаза и расфокусировать зрение, дабы попытаться заметить отсветы ауры, но и этот подход результатов все же не дал.
– Лес спит, – в очередной раз заявила знахарка. – Откуда взяться силе?
Любой другой давно махнул бы на упертую девицу рукой, да и у меня эти упоминания о лесе уже сидели в печенках. Я попросту возненавидел и его, и мифических хранителей, по чьей воле заплутал в дебрях и не успел добраться до перевалов, прежде чем их завалило снегом. Захотелось отвесить знахарке оплеуху, но я взял себя в руки, крутанул запястьем, наматывая на него четки, и поцеловал золотой символ веры. Пробормотал короткую молитву и сказал:
– Закрой глаза, попробуем еще раз.
Марта беспрекословно выполнила распоряжение, несколько минут успокаивала дыхание, затем вздохнула.
– Ничего.
Я в сердцах всплеснул руками, и тут же девчонка встрепенулась:
– Искорка мелькнула! И сейчас светится!
– Покажи! – потребовал я. – Нет, глаз не открывай!
Знахарка безошибочно указала на четки.
Святые небеса! Кудесники братства святого Луки наполнили эфиром одну из янтарных бусин, именно его свечение и сумела разглядеть моя подопечная!
– Следи за искрой! – потребовал я и принялся водить из стороны в сторону рукой.
Марта безошибочно поворачивалась вслед за моими движениями, но концентрация давалась ей нелегко; кожа заблестела от пота.
– На сегодня хватит, – отпустил я девчонку. – Продолжим завтра. Ты небезнадежна, это главное.
Знахарка счастливо улыбнулась, поднялась с пола, охнула и покачнулась, но сразу восстановила равновесие.
– Голова закружилась, – пожаловалась она.
– Бывает, – усмехнулся я и принялся разжигать лучины.
Огоньки мигом разогнали заполонивший комнату сумрак, и Марта отправилась накрывать на стол. Ничего нового она сегодня не готовила, мы доели остатки вчерашней трапезы. После ужина знахарка запалила ночную лампу и попросила меня нагреть воды, намереваясь смыть пот. Я выполнил распоряжение, многозначительно посмотрел туда, где раньше лежал тюфяк, и справился о сегодняшнем месте ночевки.
Марта слегка зарделась, но посмотрела на меня с некоторым даже вызовом и сказала:
– Лезь на полати.
– Сегодня же не Йоль? – улыбнулся я.
– Чем одна ночь отличается от другой? – хмыкнула девчонка, распуская поясок платья. – Лезь, я сейчас приду.
Марта и в самом деле не заставила себя долго ждать. Ополоснулась, забралась под одеяло и прижалась ко мне теплым влажным боком. Я потеснился, освобождая место, и вдруг почувствовал легкий укол в спину. Пошарил рукой и вытянул из-под себя сплетенную из ниток, тряпичных кусочков и сухих травинок фигурку, приколовшуюся к наволочке длинным шипом боярышника.
– Спишь с куклой? – не удержался я от улыбки.
– Не сегодня, – ответила Марта и задула ночник.
На следующее утро знахарка растолкала меня ни свет ни заря. Девчонка намеревалась без промедления продолжить вчерашние занятия, но я энтузиазма подопечной не разделял, смел немудреный завтрак и отправился чистить снег. За счет каждодневных физических упражнений я изрядно окреп, но вернуть прежнюю форму оказалось не так-то просто. Все же исхудал за время беспамятства и горячки изрядно, да и проткнутое бедро нет-нет да и ломило.
Вернувшись в дом к изнывавшей от нетерпения Марте, я внимательно огляделся, но память меня не подвела: святой образ не украшал ни одну из стен. Не носила его знахарка и на цепочке или шнурке да и не молилась ни разу, не благодарила вместе со мной небеса за хлеб насущный даже перед трапезой.
– Не вижу в доме святого символа, – произнес я, и голубовато-серые глаза девчонки сверкнули раздражением.
– Какое это имеет значение? – с вызовом спросила она.
– Не веришь в господа нашего Вседержителя?