Также вы можете видеть домохозяйку с детьми днем, а ночью она играет роль курьера. Ее никто и никогда даже не заподозрит. Кто разглядит в любящей маленькой хозяйке дома с ребенком в машине перевозчика ценных документов?
Повторяю, первое и главное – внушить лояльность, они отучают людей обсуждать приказы. Они не хотят, чтобы вы задавали вопросы, они требуют подчинения их указаниям. Как только люди выказывают признаки неповиновения, их направляют на приведение в рабочее состояние. Для членов группы этот процесс продолжается всю жизнь.
Г.Ш.: Что же произошло в Вашем случае? Что пошло не так? Возможно, процесс отсева оказался слишком низким?
Свали: Крайне низким. (смеется)
Г.Ш.: Недостаточная тренировка? Что случилось? Иногда они что-то упускали?
Свали: В юности я целиком и полностью верила в цели группы. Вы бы никогда не увидели более лояльного члена группы. Я думала, что они спасают мир. Я верила, что мы делаем чудесную работу. Но, повзрослев, я увидела методы, использовавшиеся так долго, и поняла, что цель не оправдывает средства. Я становилась все более и более циничной, частично потому, что увидела, что я делаю с людьми. Я лгала им. Я манипулировала ими. Я вводила их в заблуждение. Помню, все чаще и чаще я задумывалась: “Когда я была ребенком, мне ведь тоже говорили неправду. Мной манипулировали”.
Когда вы становитесь взрослым, вы все больше и больше ставите под вопрос все, чему вас учили.
Г.Ш.: Свали, я хотел спросить. Прежде, чем мы перейдем к тому, как Вы, наконец, покинули группу и что происходит с Вами сейчас, расскажите о своей повседневной жизни в группе. Вы написали очень интересную статью – Один день из жизни инструктора Иллюминатов. Пожалуйста, опишите один день Вашей жизни в качестве Иллюмината.
Свали: Хорошо. Утром вставала. В описанное в моей статье время я преподавала в христианской школе. Я вставала, одевала двух своих детей и готовила их к школе. Знаете, так же, как любая обычная мама, я работала весь день, чтобы вечером вернуться домой. У нас были друзья, мы встречались и развлекались. Я была хорошей матерью. То есть, обычной американской домохозяйкой – на поверхности.
Но под поверхностью по ночам мой муж и я напоминали друг другу, когда состоится встреча. Когда мы ложились спать, я программировала себя проснуться в интервале 10 минут от назначенного времени. Если я знала, что ночью будет встреча, я просыпалась за 10 минут до выхода из дома. Часто мы даже ложились спать в одежде. Знаете, мне никогда не приходило в голову, что это ненормально.
Я думала, что все спят в одежде. Я всегда думала, что так даже теплее.
Итак, мы вставали и ехали на собрание. В Сан-Диего я много занималась армией. По существу, наша группа имела военную ориентацию. Я отводила детей в предназначенное для них место, комнату, где находились корзины с одеждой. Там они переодевались и шли на свои занятия.
Взрослые тоже переодевались, они снимали свою одежду с именем владельца на ней и надевали униформу. Дети надевали миниатюрную военную униформу. Затем они выходили на плац и начинали военные упражнения. Их учили маршировать и стрелять. К восьми годам все дети Иллюминатов, по крайней мере, в данном регионе, знали, как разобрать оружие, собрать его и стрелять с поразительной точностью. Также огромное внимание уделялось воинским искусствам. Иногда я наблюдала за тренировками или играла роль тренера, если настоящий наставник отсутствовал. Это должен был уметь каждый член группы, то есть программировалась взаимозаменяемость. Но большую часть времени я наблюдала за тренировками. Я работала над внедрением программирования или с тем, что мы называли настройкой – закреплением уже внедренного программирования у взрослых.
В те времена я обычно надзирала за молодыми наставниками. Они выполняли свою работу, а я наблюдала, правильно ли они все делают. Также я оценивала результаты. Иногда мы имели дело с чем-то экспериментальным, тогда я играла более активную роль, оценивая реакции человека на новые условия, записывала результаты наблюдений. И если возникала разница между установочными параметрами для протокола или ожидаемыми реакциями, я сигнализировала об этом.
Г.Ш.: Приведите пример кого-то, с кем Вы работали. Как они представлялись, какова причина? Были ли они военными? Кого к Вам посылали?
Свали: Все они были членами группы!
Г.Ш.: Понятно.
Свали: Ох! Я могу сказать, что в Сан-Диего 20% активных членов группы были действующими военными. Подумайте о военной разведке. Подумайте о высокопоставленных военных, полковниках (смеется), командирах. Мой бывший муж был лейтенантом-командиром на флоте. Он готовился стать командиром. Это совсем не глупые люди.
Г.Ш.: То есть, в основном Вы работали над программированием членов группы.
Свали: Да. Мы не программировали людей, которые не были членами группы. Вы НЕ МОЖЕТЕ применять значимое травмирующее программирование разума к человеку, не являющемуся членом группы.
Но вы можете воспользоваться тем, что называется пассивным программированием посредством СМИ. Когда человек смотрит телевизионную программу, он сразу же входит в состояние альфа. Это знает каждый человек в группе, даже ребенок, поскольку они хорошо осведомлены в сфере психологии поведения. Телезритель пребывает почти в трансовом состоянии, состоянии расслабления, тогда в его сознание можно внедрять послания.
Вот почему я всегда просила людей быть очень осторожными с телевизионными шоу! Это все, что я скажу.
Вы не можете взять взрослого человека со стороны и делать все, что мы делаем с членом группы. Возможно, в результате он станет психопатом или просто не выживет. Психологически, он не справится.
Г.Ш.: Пожалуйста, приведите пример того, что Вы делали. Техники программирования.
Свали: (вздыхает) Обычно мы начинаем с гипноза, и иногда пользуемся медицинскими препаратами. Маленькие дети очень боятся подвергаться программированию и взрослые тоже. Мы хотим, чтобы они расслабились. Для расслабления используются препараты с кратким сроком действия.
Затем мы вводим их в гипнотическое состояние. Если речь идет о пожилом человеке, я проверяю уже внедренные коды. Если я готовлюсь ввести программирование в маленького ребенка, я терпеливо объясняю ему, какое поведение от него ждут. Я говорю: “Я хочу, чтобы ты делал то-то и то-то”. Я делю все на ступени. Затем я объясняю: “Сначала мы собираемся сделать то-то”.
Я показываю ребенку то, что я хочу, чтобы он делал, то есть, моделирую. Затем я говорю ребенку: “СДЕЛАЙ ЭТО”. Ребенок делает. Обычно дети не делают все хорошо с первого раза, поскольку пребывают в шоке. Тогда в ход идет то, что называется позитивным или негативным усилением.
Если ребенок не делает все хорошо с первого раза, наставники демонстрируют недовольство. Это негативное усиление.
Тогда я говорю: “СДЕЛАЙ ЭТО ЕЩЕ РАЗ”. Дети подчиняются.
В этот момент мы начинаем связывать поведение с внешними стимулами или сигналами. Много раз ребенок… Если мы хотим связать поведение с конкретным кодом, сначала ребенка будут часто жестоко травмировать, чтобы вызвать фрагментацию личности. Затем предлагается поведение и связанный с ним сигнал.