Фёдор планировал подключить Василия к задуманной операции. Он стал чаще наведываться к Ваське домой, выказывая его матери всяческое уважение. Фёдор внимательно следил за тем, чтобы Васька пил бы меньше. Фёдора в эти дни не привлекали красоты своего родного южного города, все его мысли были направлены на похищение ребёнка. Существо его пропиталось томительным ожиданием, не свойственной ему задумчивостью и беспокойством.
А тут ещё эта мать Василия. Вполне не старая по годам, но на вид - старуха-старухой – Пелагея Ивановна.. Сухая и мало опрятная на вид с морщинистым лицом в застиранном, местами порванном, переднике, которым она время от времени вытирала беззубый рот, чавкая при этом, вызывали у Фёдора тихое отвращение. Он старался перебороть себя, заглушая отвращение к ней. Ко всему эта «старуха» без остановки, не закрывая рта, рассказывала различные истории, одна страшнее другой. Почему ей нравились одни ужасы, Федор понять не мог. А та безугомонно тараторила про своего мужа-пьяницу, о подлецах соседях, о дороговизне на рынке, об убийствах и грабежах.
Вынужденная собеседница попросила Фёдора помочь ей растягивать бельё, которое она в огромных количествах перебрасывала из корзин на стол для глажки. Этим она зарабатывала гроши на пропитание семьи. Федор, потягивая простыни и наволочки первозданной белизны, даже был доволен, отвлекаясь от будней, мыслей. Время текло размеренно.
Как-то, сидя за столом и глядя бездумно в окно, ожидая прихода Василия, Федор как ото сна встрепенулся, когда в комнату вошла Пелагея и громко позвала:
- А! Федя. Помог бы мне с бельём. Отдавать надо хозяевам. Приходили уж, - шамкая, но в голос, произнесла Пелагея Ивановна.
- С превеликим удовольствие, - превозмогая своё нежелание, шутливо произнёс он, - давайте ваше бельё.
- Если бы оно было моё, - укоризненно заявила та.
Работа пошла. Прошло не более пяти минут, как в дверь постучали.
- О! Пришёл, подлец-бездельник, - бросила Пелагея, - явился – не запылился, я ему сейчас врежу по ряхе. Опять шлялся, не заработал ни копейки, голодранец.
- Напрасно Вы его ругаете, - пробовал заступиться за него Фёдор, - он старается, ищет. Не всегда удаётся.
- Стараться-старается, но выходит один пшик, - отметила мать. Пошла, шаркая сбитыми башмаками по половицам, открывать дверь.
В комнату вошел Василий, пригибаясь под низкой дверью.
- Ну, что, мой работящий сынок, - язвительно обратилась она к сыну, - сколько заработал?
- Обещали работу, скоро заработаю, богачами станем.
- Уж мы станем. На том свете, - ответила мать, посмотрев на Фёдора.
- И станете. На этом свете. А что, всякое бывает, - уверенно заявил Фёдор.
- Помнишь, что приходит к тебе сегодня чмур?
- Помню, не дурак.
- Это уж точно, что не дурак. Выпить. Сиди дома, чтоб никуда. Понял, - с ударением на «я», указал Фёдор.
- Понял. Буду дома.
- А кто бельё со мною отнесёт? – встряла Пелагея.
- Отнесёт. После дела, - ответил за Ваську Фёдор.
- А что было счас на Новом, - имея в виду Новый базар, пытаясь перевести разговор на другую тему, начал Васька, - Барабаша – рыбника, убили.
- Это какого? – переспросил Фёдор.
- А там. На Новом стоит в «Рыбном корпусе» в самом конце с рыбой. Он, жадюга, сам торгует. Жалко ему денег, нанять работника, - ответил Васька.
Фёдор собрался, попрощался и вышел из дома и быстрым шагом направился на Новый базар. Его сильно разожгло любопытство, очень интересовали всякие такие события с убийствами, драками, скандалами, хотя сам на мокрое дело ранее никогда не соглашался.
Широким шагом пересёк Гаванную, Городской сад и, выходя на Преображенскую, встретил покупателя.
- Привет. А ты куда? – обратился к грузному человеку Фёдор.
- К Василию, домой, - ответил тот.
- Погуляй часок. Там муторша его болтается. Ты с ним помягче, не набрасывайся на него, как тигр, - сказал Фёдор.
- В такие игры играют только тигры, - ответил тот.
Фёдор хмыкнул, ничего не сказав в ответ и удалился по Херсонской, повернул на Петра Великого и по Садовой, минуя Главпочту, задний двор цирка, и мясной корпус Нового базара, свернув к красивым кованным воротам Нового базара, вышел к Рыбному корпусу. А там - народу, толпа зевак. Одесса тем и отличается от других. Происходит что или не происходит, но собрались несколько человек, и тут сразу вокруг них толпа. Все интересуются, что там происходит. А бывает, что и ничего не происходит. Тогда постоят пару минут, удостоверятся, что ничего не происходит и расходятся, ругаясь, что даром потратили время. А тут, все же происходило.
Фёдор спросил у стоящей с краю толпы толстенной бабы:
- Что же деется в честной компании?
- Убили рыбника. Кровищи, полная река.
- Он что, жид? – спросил Фёдор.
- Почему еврей, он, кажись, молдаванин, - ответила та.
- Так за что его убили? - недоумённо спросил Фёдор.
- Ограбили. Монету грабанули. А ты – еврей!
Фёдор уверенно направился к дверям Рыбного корпуса. Дорогу ему преградил полицейский, стоящий на дверях, никого не пропуская внутрь.
- Я из Следственной Управы, - отодвигая руку, громко сказал Фёдор.
- Там уже есть из Управы.
- А я из другой. И прошел внутрь огромного помещения, пропахшего насквозь рыбой.
В помещении Рыбных рядов под высокой крышей, откуда выгнали всех продавцов и покупателей, весь дальний угол был заставлен пустыми лотками, отгораживая место убийства. Фёдор прошел по цементному полу в конец Рыбного кропуса между рядами и увидел страшную картину. Три огромных стола завалены рыбой. Тут были: пучеглазая камбала, тяжело дышащая своим одним боком, сазаны, морские окуни, хвосты которых свешивались со столов, с разинутыми пастями зубастые бычки-сурманы. Часть рыбин были уже разделаны. С них текла кровь, заливая столы, цементный пол. Между столами, среди целых и разделанных рыбин, лежал на полу на животе в луже крови, не то своей, не то рыбьей, труп грузного мужчины. В спине его торчал топор, коим разделывают крупную рыбу.
Вокруг кишели зелёные мухи, облепив рыбу, труп. Тут же и отмахивающиеся от назойливых мух, представители власти и Следственного Управления. Фёдор постоял пару минут, повернулся и быстрым шагом вышел из Рыбного корпуса.
- Это не моего участка, - бросил он в сторону полицейского и удалился.
Заказ был выгодный. Заработать большие деньги за такой пустяк - достать мальчика 4-5 лет. Раз плюнуть, как два пальца обоссать. Василий Прышкат, по кличке Васька-Прыщ, здоровый, крепкий парень лет 23, широк в плечах с копной светлых волос, но лицо было в глубоких шрамах от прыщей, которые он с упрямой настойчивостью выдав-ливал все свои молодые годы. Прыщи с годами прошли, а шрамы остались. Он не находил себе места, не упустить бы такой заработок. «Васька – не будь фраером». Он не мог представить, что это выгодное дельце достанется кому-нибудь другому. Ваську свёл с нужными людьми Филька – Валет* (просто - Фёдор).
- Получишь 60 рублей за пацана, - сказал незнакомый грузный человек, лет 50, с рыхлым помятым лицом. Его бесцветные глаза смотрели не мигая, и это создавало жуткую картину.
- Мало, хозяин, - небрежно бросил Васька, - за мокрое дело столько не дают.
- Дело сухое, без юшки**. Нужен здоровый крепкий пацан, а не дохлый рахит с кривыми ногами, покупатель шуточки не любит.
- Ну, за качественный товар нужно и деньги хорошие давать, - нажимал Васька. Он почувствовал, с этого дела можно здорово зашибить, лишь бы не фраернуться.
- Добрэ, 80 получишь.
- Это другой кампот.
- Пацан должен быть светленьким с голубыми глазами.