Гольдштейн: - Да, Ваша честь, подчиняюсь. Я заканчиваю свою речь. Хочу высказать, что мною разобраны все улики. Ни одной нет против Маковского, между тем его могут засудить на много лет тюрьмы или каторги. Господа, вы видите, что на скамье подсудимых сидит совсем другой человек. Крепкий мужчина, хороший купец, благородный семьянин, превратился за это время в кутузке, в измученного страданием несправедливости. Когда я выступаю перед Вами, мне совершенно безразлично каких Вы придерживаетесь мнений по данному вопросу. Присяжные заседатели вынесут свой вердикт и перед нами сидит судья и он вынесет, я надеюсь, справедливый судейский приговор. Я уверен в невиновности моего подзащитного, я уверен, что всё ясно, что я не допускаю мысли, чтобы были разногласия, чтобы здесь в зале мог бы найтись кто-нибудь, кто сказал бы, что мой подзащитный виновен, что осталось против него хоть одна улика, хоть бы одно доказательство. Да, я глубоко верю. Но я спрашиваю себя, ну если ты не прав, если случится, что кого ты считаешь невиновным - погибнет, то что же сделать? Господин судья (защитник впервые повернулся к судье, хотя всё время, пока произносил свою речь, обращался непосредственно к присяжным заседателям), я сделал всё, что мог. Я старался и работал в полную силу своих возможностей. Хорошо или плохо – не знаю, но верой и правдой я служил Всевышнему, как истине в последней инстанции. Я потратил на это много сил и если не удалось, то не моя вина.
Обращаю Ваше внимание. Вы помните, что прокурор говорил о моём подзащитном, что он не имеет к нему лично особого пристрастия, что это следует отнести ко всему еврейскому народу, что это, якобы, все они в этом виноваты. Следовательно, и он виноват.
Не понимаю этих слов. Я твёрдо надеюсь, что данное конкретное дело и обвинение господина Маковского, не получившего конкретных доказательств его вины в похищении и тем более, в убийстве, закончится хорошо.
Но что, если я ошибаюсь, что если вы, господа присяжные заседатели, пойдёте, вопреки очевидности, за кошмарным обвинением. Минуло двести лет, как наши предки по таким обвинениям гибли на кострах. С молитвой на устах шли они на неправую казнь. В дни неправедных испытаний, уважаемый господин Маковский, чаще повторяйте слова молитвы «Шма Исраэль»: «Слушай, Израиль! Я – Господь Б-г твой - единый для всех Б-г!».
Страшно наказание, но ещё страшнее самая возможность появления таких обвинений в наше просвещенное время под сенью разума, совести и закона.
Я закончил, господин судья. Всё.
- Подсудимый, Вы имеете право последнего слова, - заявил судья после выступления защитника.
- Ваша честь, мне нечего добавить по сути сказанного моим защитником, - встав со своего места, ответил Маковский и сел, понурив голову.
- Встать. Объявляется перерыв. Присяжные заседатели уходят для принятия своего решения, - заявил секретарь суда.
Через два часа секретарь суда предупредил собравшихся в зале суда, что перерыв продлён на неопределённое время, в связи с продолжением заседания присяжных заседателей.
Ещё через два часа присяжные заседатели заняли свои места в зале суда.
- Господа присяжные заседатели, суд ожидает Вашего решения. Старшина, прошу Вас огласить Ваше решение, - обратился судья к старшине, избранного самими присяжными заседателями ещё до начала судебного процесса, когда присяжные заседатели заняли свои места в зале суда после продолжительного совещания.
- Уважаемый высокий суд, после 4-х часового обсуждения фактов, рассмотренных в процессе судопроизводства, заседание присяжных приняло решение с перевесом в один голос – НЕ ВИНОВЕН.
Марк Соломонович Маковский закрыл глаза и, немного покачиваясь, шёпотом, только шевеля губами начал молитву за свое освобождение.
«Да возвеличится и святится великое имя Твоё в мире, который создал Ты по воле Своей, и да явишь Ты царствование Своё, и взрастил спасение Моё, и приблизишь пришествие Машиаха (Мессию) Своего при жизни нашей, и во дни наши, и при жизни всего дома Израэля, вскоре, в ближайшее время. И возгласим: амен!»
Зал взорвался. Шум, крики, плач, восторг…
- Прекратить безобразие, - судья стучал деревянным молотков, пока в зале не успокоились.
- Суд удаляется на совещание, - сказал секретарь суда.
Не прошло и десяти минут, как в зал заседания суда, вошёл судья и двое его помощников.
- На основании решения присяжных заседателей и Закона Российской империи, объявляю господина Маковского не виновным и он освобождается от уголовного преследования и освобождается немедленно в зале суда. Прокуратура и сторона обвинения имеют право обжаловать решение суда в вышестоящей инстанции в установленном порядке и в сроки, установленные Законом Российской империи.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В газетах Одессы в отделе происшествий в маленькой заметке указывалось, что в районе угольных складов Одесской железной дороги возле станции Раздельная, нашли труп мужчины средних лет. Он был совершенно голый. Установить личность погибшего пока не удалось.
В доме по улице Малая Арнаутская, 3 обнаружен труп повешенного мужчины, им оказался тридцатидвухлетний хозяин квартиры мещанин, Фёдор Иванович Частохвал. Следов насильственной смерти на теле не обнаружено, но в кармане его костюма была записка, написанная корявым почерком: «Так будет с каждым, переступившим совесть» (Только знающие люди догадывались, чьих рук дело. Флёр слов на ветер не бросал).
Архимандрит иерусалимский Евлампий, в миру Леонид Сенцов, сын Антония, сообщил в одесскую епархию в числе других «важных» новостей, что из достоверного источника, которому можно вполне доверять, при дворе Султана турецкого несколько дней тому назад появился мальчонка лет пяти, якобы из Одессы, по имени Варфоломей, хотя сам он себя называет Вафа.
Донесение иерусалимского Архимандрита немедленно доставили на стол Губернатора Одессы, а тот переправил важное сообщение в Полицейское Управление. Там вздохнули с облегчением, но в газеты информацию не пустили.
Дело о «ритуальном убийстве» евреями христианского младенца в целях использования его крови для приготовления мацы к празднику Пэсах, провалилось в очередной раз.
Будет ли это уроком для будущих поколений – не совсем ясно.