Я присел на постамент, и мы с прежним азартом принялись за пиво.
— Ты выглядишь немного усталым, — заметил я. — Пришлось повозиться с лицом очередного клиента?
— Да, именно с лицом. Если ты имеешь в виду тот изящный взгляд на положение вещей, согласно которому, например, аппетитную попку вон той девочки, — он сделал плавный жест рукой, сжимавшей пивной стакан, — можно рассматривать как истинное ее женское лицо.
Я привык к тому, что витиеватые умозаключения Вадима частенько ставили в тупик, и, проследив направление его жеста, я нашел, что попка у юной участницы экспозиции, которая, соблазнительно раскачивая бедрами, прохаживалась вдоль стендов прямо напротив места нашего импровизированного пикника, в самом деле достойна пристального внимания: черная юбка настолько плотно обтягивала ее чресла, что являла взглядам посетителей удивительно пикантные формы выпуклых ягодиц, которые, пожалуй, в самом деле можно было расценить как истинное ее лицо, потому что собственно лицо было блекло и невыразительно.
— Так это была женщина? — Я с неохотой увел взгляд в сторону.
— Нет, это был мужик. Пожилой, несколько обрюзгший и с пейсами. А лицо у него было очень маленькое и сморщенное.
С минуту я пытался постичь смысл Вадимовой логики, и наконец она начала до меня доходить.
— Так ты хочешь сказать...
— Ага! — весело отозвался он. — У меня возникла большая морока с его членом.
Ослепительная лысина представителя дирекции потускнела, едва эта реплика Вадима коснулась его слуха.
— Да понимаешь, — продолжал Вадим, неотразимой голливудской улыбкой отзываясь на очередной раскаленный взгляд представителя выставочной власти. — Этот старый хрыч, как выяснилось, долгое время прикидывался ортодоксальным евреем. Но на смертном одре выяснилось, что у него не сделано обрезание. Ну и пришлось мне добывать резника.
— Это что, очередной анекдот? — спросил я, потому что за время нашего знакомства так и не выучился понимать, когда Вадим говорит серьезно, а когда шутит.
В ответ он пожал плечами и со вздохом развел руки в стороны, оставляя мне возможность догадываться самому.
— Вообще с этими тонкостями с обрядовыми ритуалами разных племен и народов вечно возникают проблемы, — заметил я, припоминая, что в самом начале моей карьеры Харона наша контора едва не заимела своим клиентом какого-то очень не бедного вьетнамского коммерсанта, но Люка, несмотря на баснословно высокий гонорар, отказались принимать несчастного азиата под свое крыло, и, как всегда, поступила правильно.
Потому что этому бедолаге в ходе отчаянных разборок между соплеменниками отвинтили голову и подевали ее неизвестно куда, а без головы, по вьетнамским понятиям, покойного невозможно предавать земле, словом, этот всадник без головы добрых полгода лежал в морозильной камере, прежде чем менты нашли недостающую часть его тела, и только потом усопшего отправили на самолете поближе к земле предков грузом двести.
— Да, дела, — философским тоном протянул Вадим, выслушав эту печальную историю. — А кстати, почему гроб с покойником, если он летит на самолете, называется "грузом двести"?
— Да потому, что груз этот со всеми причиндалами не должен превышать двухсот килограммов.
— Господи, отчего в нас так неизбывна тяга к мелочным регламентациям всего и вся? — со вздохом изрек Вадим, поднимаясь с постамента. —- Может, пойдем покурим?
— Пошли.
Момент для перекура мы выбрали очень удачно, потому что на площади перед павильоном как раз разворачивались интересные события. Микроавтобус, на борту которого пламенел причудливо рассыпающейся искристыми брызгами логотип "Sky Flower", пытаясь пробраться через плотную толпу, ненароком протаранил низкую ограду уличной кафешки, зацепив крайний столик и повалив накрывающий его тент. Хозяин заведения, грузный и рыхлый человек с крохотной головой, в пластике движений которого было что-то от ластоногого существа, тюленя скорее всего, свирепо шевеля пышными бровями и валко раскачиваясь на ходу, направлялся к месту происшествия с явным намерением потребовать у водителя фургончика ответа за нанесенный ущерб. Решительным жестом открыв дверку со стороны водителя, он набычился, готовясь к бою, однако тут же отшатнулся, потому что из кабины неторопливо выбрался настолько отменного сложения и высокого роста человек, что охота связываться с этим малым у шашлычника мгновенно отпала. Всплескивая короткими руками, шашлычник сокрушенно покачивал головой, то и дело кивая на порушенные фрагменты закусочного интерьера, тогда как атлет спокойно внимал его словоизвержениям и подергивал себя за пальцы левой руки.