— Тебе очень идет, — сказал я, принюхиваясь к пышно поднявшемуся и дышащему горячим паром омлету. — Я уже и забыл, когда в последний раз видел на этой кухне женщину в фартуке.
Ни прежние мои подружки, ни Голубка, ни те, кто появлялся на этой кухне после нее, фартуков не носили.
— Да, кстати... Откуда ты знаешь, что я люблю омлет с сыром?
Она пожала плечами с таким видом, будто мои вкусы были ею впитаны с молоком матери, присела на краешек табуретки и, уложив ладони на колени, улыбалась глазами, наблюдая за тем, как я ем, а потом легким жестом вспорхнувшей с колена руки остановила мой порыв убрать за собой со стола, сгрузила грязную посуду в мойку, пустила воду, а я, закурив, привалился к стене, в блаженной полудреме наблюдая за тем, как шевелятся под майкой ее лопатки вслед за движениями рук, споласкивающих тарелку.
— А кто звонил? — спросил я и тут же прикусил язык.
По счастью, она стояла у мойки спиной ко мне и не видела на моих губах этого вопроса.
— Извини, — пробормотал я, целуя ее в шею.
"Наелся?" — спросила она глазами, вздрогнув от прикосновения моих губ и косо глянув на меня через плечо.
— Конечно. Если ты так будешь меня кормить, я очень скоро стану толстым, солидным и красивым. Так говоришь, мне звонили?
Она опустила ресницы.
Звонили Отар и Малахов. Отаров голос первым остался на автоответчике, поэтому я решил начать с него.
— Какой у вас счет в схватке?— спросил я, когда в трубке возник его хрипловатый голос, но смысл приветственной фразы тут же растворился в плавающем звуке необъятного, исполненного сладкой истомы зевка.
— Ты о чем это? — осведомился он, отзевав и прокашлявшись.
— Ты же говорил, что сцепился в смертельной схватке с девушкой, занимающейся борьбой сумо.
— А, вон ты о чем... Нет. Это мне наскучило. Теперь я все больше по части балета выступаю. Ты, Паша, еще помнишь, что такое балет?
— Ну, балет... — раздумчиво протянул я. — Кажется, это что-то такое, что связано с театром. А про театр я все помню. Там есть вешалка. И еще есть буфет с пивом.
— Что ж, выходит, еще не все потеряно, — заметил Отар и тут же соскочил на деловой тон. — У твоих приятелей творится что-то неладное. Под утро был еще один звонок. Судя по обилию инфернальной лексики, оба они на взводе. Она бормотала что-то маловразумительное — про ключи, про то, что все пропало. Он сказал, что немедленно приедет. И еще сказал, что чартер в Анталию в любом случае не отменяется, потому что слишком уж сильно пахнет жареным. Это все. Распечатка нужна?
— Нет, спасибо. И вообще, больше этот номер меня не интересует. Да, кстати... Отправляясь нынче на боковую, ты не забыл надеть пуанты?
— Пошел в задницу.
— Спасибо. Сказать по правде, я уже давненько там сижу.
— И как там?
— Ничего. Жить можно.
Малахов оставил номер своего телефона. Я перезвонил.
Трубку снял обладатель приятного, с хрипотцой голоса, в котором улавливались типично казарменные интонации. Двумя короткими выпадами — "Что?", "Кого?" — моментально оборвав витиеватую вязь моих приветственных реверансов, он бросил: "Ждите!" — и пропал, растворившись в приглушенном гуле каких-то голосов, долетавших до микрофона уложенной на стол трубки. Спустя полминуты на его месте возник Малахов.
— Это служебный телефон? — спросил я. — Вроде сегодня воскресенье.
— Ты полагаешь, что у наших клиентов бывают выходные?
Я грустно усмехнулся.
— Что такое? — спросил Малахов, не уловив, как видно, смысла моего ответа.
— Да так. Вспомнил девиз фирмы, в которой я тружусь.
— Девиз? И какой же? Приходите к нам на кладбище — и пусть весь мир отдохнет? Воспользуйтесь нашими гробами — они сделаны с умом? Упокойтесь с миром — и ваши волосы станут мягкими и шелковистыми?
— Да нет. Моя патронесса не устает повторять: у смерти не бывает выходных.
Некоторое время он молчал.
— Мудрое замечание, — подал он наконец голос. — Я к тебе, собственно, как раз по этому поводу. В твоей лодке не найдется пары свободных местечек?
Мне стало не по себе. Сглотнув горьковатую слюну, я поперхнулся.
— А что такое?
— Это не телефонный разговор. Я тут уже заканчиваю. Так что через полчаса буду свободен. Может, выпьем по кружечке пивка? Ну так как? И где?
Я машинально назвал адрес пивного шатра, в котором когда-то трудился уборщиком.
"Ты опять уходишь?" — спросила она в прихожей, когда я завязывал шнурки кроссовок.