— Нет, — повторил он тоном обреченного, окончательно и бесповоротно сломавшегося человека.
— Ну как знаешь... — Я вытащил "Reck" из-за пояса, бросил пистолет ему на колени и пошел к выходу.
— Постой, — остановил меня на пороге его голос.
Я обернулся. Он взвешивал пистолет в руке, не глядя на меня.
—А ты не думаешь, что я сейчас выстрелю тебе в спину?
— Нет. — Я грустно покачал головой. — В сущности, ты уже труп. И стрелять тебе в меня нет никакого резона. Кто ж тогда свезет тебя на другой берег, если не я? Так что давай устраивайся поудобней в моей лодке... Плыть нам далеко. Посиди и отдохни. А я пока схожу за веслом.
Я вышел на лоджию и закурил. Я успел сделать всего пару затяжек, а потом в глубинах дома гулко стукнул выстрел.
Он выстрелил себе не в лоб, не в висок или в рот. А почему-то — в сердце.
И продолжал сидеть, утопая в глубоком кожаном кресле, чуть опустив потяжелевшее на девять граммов левое плечо, закинув голову назад, и стеклянно глядел на меня. Я подошел, опустился на колени и вложил в его упавшую на ковер левую руку черный пульт управления салютом.
— Все. Теперь ты можешь командовать.
Возможно, в этот момент меня опутало вязкое наваждение — черт его знает! — но мне показалось, что чуть шевельнулись пальцы мертвой руки, укрепляя в ладони черный пенал, а в мертвых стеклянных глазах отразилось высокое небо, в которое когда-то давно глядел мальчишечка, мечтавший со временем сделаться командиром праздничных салютов.
Саня давно очухался и, оглашая окрестности диким ревом, бился в запертом фургоне, как огромный зверь в клетке, — микроавтобус аж валко раскачивался с боку на бок — и я с великом трудом поборол искушение открыть дверку и дать волю его неистовству.
— Потерпи немного, скоро тебя выпустят, — пробормотал я, удаляясь в сторону водонапорной башни, где присел в траву, достал из нагрудного кармана камуфляжной куртки Санин мобильник и позвонил Малахову домой. По счастью, он оказался на месте.
— Ты жив еще? — усмехнулся он. — Что ж, уже неплохо. Как проводишь выходные?
— Да как... Как обычно, в трудах. Такова уж тяжкая доля лодочника.
— Какая доля? Я что-то запамятовал.
— У смерти не бывает выходных.
Я почувствовал, как он напрягся на том конце провода.
— Ты где? — тихо спросил он после долгой паузы.
Я примерно обозначил свои загородные координаты.
— Хм, это же старый кагэбэшный поселок... Точнее, еще энкавэдэшный. И что ты там делаешь, если не секрет? Прибыл на конспиративную дачу с доносом на соседа, который по ночам слушает радио "Свобода"?
— Да нет, просто прогуливался по окрестностям и невзначай стал свидетелем жутких событий. Тут на одной из дач ребята из охранного агентства праздновали корпоративный юбилей. Ну знаешь, как это бывает... Выпили, потом еще и еще. Начали запускать фейерверки. Собственно, этим огненным праздником должен был дирижировать один профессиональный пиротехник, которого они специально пригласили. Но вот тут какая закавыка... Один наш общий знакомый, как выяснилось, в самом деле давным-давно имел неприятности на почве юношеского увлечения пиротехникой и даже был вынужден перевестись в школу рабочей молодежи. В одном из сочинений — в шестом классе — он написал, что мечтает в будущем стать командиром праздничных салютов.
— М-да? — с сомнением с голосе протянул Малахов. — А не космонавтом или геологом?
— В том-то и дело, что нет. Ну вот, видимо, он решил вспомнить молодость... Разумеется, парень, который готовил заряды, был против. Но ребята из охраны его вырубили, заперли в фургоне, а пульт управления салютом вручили патрону...
— Ай-ай-ай! — нараспев протянул Малахов. — Фейерверки — это же очень опасная забава. Не ровен час... Ведь могут быть и жертвы.
—То-то и оно. Словом, что-то там с этой пальбой вышло наперекосяк, и без жертв, конечно, не обошлось. Ну вот, а наш общий знакомый, ужаснувшись делу рук своих, взял да и пустил себе пулю в сердце. Ствол этот, кстати, должен числиться за одним из сотрудников агентства... Так этот бедняга и лежит на дачке — со стволом в одной руке и с пультом в другой.
— Ай-ай-ай-ай! — опять пропел Малахов. — Какое несчастье.
— Ну я поехал. Мне пора плыть отсюда к другому берегу — отвозить этого несчастного. А вот за других не ручаюсь. Все они в мою лодку не влезут.
— Ладно, я подгоню сейчас туда катера.
— Вот-вот. И выпустите вы этого мастера небесных огней из заточения — он тут совершенно ни при чем. Я бы и сам его выпустил, да вот опасаюсь, что он меня под горячую руку прибьет на месте.