— Боже милосердный!
— Верно вам говорю, сэр.
— Как же тогда… дорогой мой мистер Камбершам! Как тогда поддерживать порядок? Выдерните краеугольный камень — и рухнет вся арка!
Судя по виду мистера Камбершама, мысль моя до него не дошла. Видимо, я выразился чересчур витиевато, пришлось срочно поправляться:
— Офицеров в команде очень немного. Остальные — просто пестрая толпа, от послушания которой зависит порядок на корабле, да что там порядок — успех всего путешествия!
— Они вполне себе справляются.
— Но, сэр, влиятельность нашей Церкви заключается в том, что в одной руке она держит кнут, а в другой — мифический, посмею утверждать, пряник, так что…
Тут мистер Камбершам утер губы черной от загара рукой и встал.
— Не разбираюсь я в этом, — ответил он. — В общем, капитан Андерсон не взял бы на борт священнослужителя, даже если бы было кого. А тот, что вы видели, не член команды, а пассажир, и священник, судя по всему, совсем еще желторотый.
Я припомнил, как бедный малый пытался вползти вверх по палубе, да еще умудрился опорожнить желудок против ветра.
— Наверное, вы правы. Во всяком случае, моряк из него никудышный.
Затем я обрадовал мистера Камбершама известием, что при первом же удобном случае хочу представиться капитану. Он вытаращил глаза; пришлось объяснить ему, кто я, упомянув имена вашей светлости и его превосходительства, вашего брата, а также подчеркнуть, какой пост я намереваюсь занять при губернаторе — настолько, насколько вообще возможно было это подчеркнуть, учитывая то, второе дело, о котором мы с вами говорили. Кроме того, я подумал о том, о чем не сказал вслух: поскольку губернатор — тоже офицер флота, а мистер Камбершам — типичный представитель морской породы, поучусь-ка я разговаривать с подчиненными — авось пригодится!
Моя речь несколько оживила мистера Камбершама. Он уселся обратно и поведал мне, что никогда раньше не служил на подобном корабле и уж тем более не ходил в такое плавание. Почти все тут кажется странным не только ему, но и другим офицерам. Мы и боевой, и торговый, и пассажирский корабль, мы и пакетбот — в общем, все на свете, а значит — и тут он продемонстрировал некую прямолинейность мышления, свойственную военным, причем как старшим, так и младшим чинам, — а значит, ничто. В конце пути, пророчествовал Камбершам, наше судно станет на прикол, спустит паруса и будет тешить губернаторскую гордость салютами, пока тот будет прогуливаться туда-обратно.
— Что, возможно, и к лучшему, мистер Тальбот, — угрюмо добавил он. — Да, к лучшему!
— О чем это вы, сэр?
Мистер Камбершам дождался, пока пританцовывающий от качки слуга не нальет нам снова, и сквозь открытую дверь оглядел темный, залитый водой коридор.
— Бог знает, что случится, если мы пальнем из оставшихся на борту пушек.
— Выходит, враг притаился прямо здесь, на палубе?!
— Надеюсь, вы не станете делиться моими опасениями с другими пассажирами. Нельзя их пугать. Я и так наговорил вам больше, чем следовало.
— Нет, я, конечно, готовился стоически встретить опасность в случае нападения, но что от героической обороны нам станет только хуже, это… это…
— Это война, мистер Тальбот, тем паче, что на море судно в опасности всегда — даже в мирное время. Был ведь и еще один корабль нашего типа — перестроенный военный корабль, я имею в виду, под названием, по-моему, «Хранитель» — да-да, «Хранитель», — который вышел в точно такое же безумное плавание и не дошел до места. Хотя нет, теперь вспомнил: он налетел на айсберг в Южном океане — тут уж ни новизна, ни прочность не спасут.
Я перевел дыхание. Все ясно — по бесстрастию, с которым офицер ронял слова, я понял, что он просто-напросто решил меня припугнуть — верно, за то, что я подчеркнул важность своего положения. Дружелюбно хохотнув, я решил, что пора закруглять беседу. И заодно попрактиковаться в искусстве лести, кою ваша светлость рекомендовали мне в качестве превосходной отмычки.
— С такими офицерами, как на нашем корабле — полными трудолюбия и веры, нам, я уверен, бояться нечего.
Камбершам посмотрел на меня с подозрением, словно ища в последних словах потайной и, возможно, иронический смысл.
— Веры, сэр? Это в каком же смысле?
Нет, самое время, как говорится у нас, мореходов, сменить курс.
— Гляньте-ка на мою левую руку. Вот что творят ваши двери — и синяки, и порезы! Как это у вас говорится — по левому борту? Тогда выражусь, как настоящий моряк: я исцарапал руку по левому борту! Последую-ка, пожалуй, вашему совету: съем что-нибудь, выпью бренди да залягу в койку. Выпьете со мной?